Вся научная фантастика — политическая

Я ВЫРОС В ЮЖНОЙ КАЛИФОРНИИ — ДУМАЮ, ЭТО ВСЁ ОБЪЯСНЯЕТ. Детство я провёл в Ориндж-Каунти, это округ на юге от Лос-Анджелеса. Там были апельсиновые и лимонные рощи: меня окружало сельское хозяйство. Потом, когда я был уже подростком, все фруктовые сады вырубили и на их месте встал большой город. Это был шок, разрушительная экологическая перемена. Сейчас, когда смотришь на Южную Калифорнию, ясно, что это не сбалансированная территория. Тут живёт слишком много людей и не осталось свободной земли для сельского хозяйства. Мы не смогли бы прокормить себя, если бы были ограничены только этой территорией.

В колледже, когда я столкнулся с научной фантастикой, Айзеком Азимовым и Клиффордом Саймаком, я почувствовал, что они описывают нечто вроде того, что я видел в детстве — столкновение разных миров. Это было примерно в 1970 году, когда в фантастике началась новая волна: Ле Гуин, Джоанна Росс, Джин Уоллес, Роджер Желязны, братьев Стругацких перевели на английский. С того времени я начал смотреть на мир через призму научной фантастики.

- Вы разочаровались в капитализме и заинтересовались левыми идеями в то же время?

ПРИМЕРНО ТОГДА ЖЕ, ДА. Я учился в Калифорнийском университете в Сан-Диего. Моим учителем был Фредерик Джеймисон, один из величайших американских литературных критиков и один из главных западных марксистов. Так что моё культурное и литературное образование прошли с точки зрения марксизма. Впрочем, я не считаю себя марксистом, скорее американским левым. На меня повлияли самые разные вещи: научная фантастика, марксизм, как его понимал Джеймисон, буддизм, как его понимал Гэри Снайдер — это такая калифорнийская версия буддизма, в которой большую роль играет природа. Также я много времени проводил в горах Сьерра-Невады. Я проходил тысячи миль в высоких горах и думал обо всех этих вещах — как соединить их, когда спущусь обратно к цивилизации.

- Мне кажется, в научной фантастике редко обращаются к левым идеям. Как вы думаете, почему?

ВСЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА — ПОЛИТИЧЕСКАЯ. Когда ты рассказываешь о будущем человечества, нужно продумать историю, которая привела людей к этому моменту. В ней ты неизбежно продвигаешь какие-то политические идеи. В научной фантастике всегда был политический элемент: от правых и реакционистов до левых утопистов и анархических либертарианцев. Все эти идеи выражены в фантастике.

Если говорить именно о левых идеях, то есть длинная традиция утопий, она восходит к Эдварду Беллами в США и Герберту Уэллсу в Англии. Утопии — это левый феномен. Кстати, странный момент: Маркс и Энгельс выступали против утопического мышления, но их идеи на самом деле — тоже форма утопической мысли. Я никогда не чувствовал, что я одинок, — я часть большого левого крыла в научной фантастике.

- «2312» — самая интересная книга о терраформировании за долгое время. Мне особенно понравилось, что вы описываете терраформирование как форму искусства. Как вы придумали книгу?

МНОГИЕ ИДЕИ Я ПОЗАИМСТВОВАЛ ИЗ СВОИХ РАННИХ РОМАНОВ. В них человечество расселилось по всей Солнечной системе. В каком-то смысле все мои книги — это один большой проект, который длится дольше 30 лет. Но я, конечно, дополнил старые идеи. Главное, что я придумал — и из чего выросла вся идея терраформирования — это как жить на астероидах. Их надо опустошить и закрутить, чтобы они вышли на орбиту, тогда внутри получается что-то вроде колонии О’Нила (Идея из проекта по освоению космоса, придуманного в 70-х годах. — Прим. ред.). Так на астероиде появляется гравитация, а если прикрепить к нему двигатель, то на нём можно свободно летать по Солнечной системе и жить.

Всё описанное в книге можно представить в реальности, просто с достаточным развитием технологий и необходимым количеством энергии. Мне всегда нравилась фантастика, которую можно представить в реальности и которая не требует волшебства. С тех пор как я начал писать о Солнечной системе, мир сильно изменился, я сам изменился, так что в «2312» я включил новые идеи о гендере, классах общества и о том, что может произойти, если мы никогда не победим капиталистическое неравенство. Небольшая часть человечества начнёт жить в космосе, сможет путешествовать по Солнечной системе, а оставшиеся на Земле будут жить в бедности и бороться за выживание. Справедливо ли это? В «2312» нет чёткого ответа, но этот вопрос важен уже сейчас, так что не думаю, что роману нужно на него отвечать — достаточно задать его.

***

***

- Между главами вы поместили отрывки из вымышленных книг будущего, которые помогают описать мир, не нарушая ритма повествования. Вы раньше использовали этот приём?

ЭТО ПЕРВЫЙ РАЗ, КОГДА Я ПОПРОБОВАЛ ТАКОЕ. Я позаимствовал структуру «2312» из трилогии «США» Джона Дос Пассоса. В своё время это были знаменитые книги, Дос Пассос попал на обложку Time, его романы были бестселлерами. В «США» выходили три книги: «42-я параллель», «1919» и «Большие деньги». В середине 30-х в Америке не было более популярных книг. С тех пор их почти забыли, а на уроках литературы всегда рассказывают в первую очередь о Хемингуэе, Фолкнере и Фицджеральде, и никогда о Дос Пассосе. Это связано с политикой: «США» была очень жёсткой критикой американской политической жизни — и Дос Пассос защищал левые идеи.

Потом, после Второй мировой он стал антикоммунистом, правым. На факультетах литературы в университетах (они обычно очень либеральные) не хотят рассказывать о Дос Пассосе, потому что он был радикальным правым в последние годы своей жизни. Тем не менее «США» — великие романы. Оттуда я и взял этот формат: то, что называется у меня «списками» и «отрывками», у него подаётся как «взгляд камеры» и «новости дня». То, что он использовал для 1930-х, я перевёл в 2300-е. Это хороший способ представить целую культуру, не замедляя темп истории.

- Темп «2312» достаточно медленный. Вы исследуете мир, описываете, к чему человечество пришло в 2312 году, в книге почти ничего не происходит. Почему вы выбрали такой темп?

МОИ КНИГИ ЧАСТО ВЫЗЫВАЮТ СПОРЫ ИЗ-ЗА НЕСПЕШНОГО ТЕМПА. 20 лет назад, когда я писал «Красный Марс», я понял, что стандартный динамичный стиль фантастики, который сближает её с кино, — это не единственный путь. Литература позволяет заглянуть в умы других людей, посмотреть на жизнь другого общества, а для этого нужно больше информации — не только автомобильные катастрофы, но и люди, бегающие вокруг с горящими волосами. Я хотел, чтобы мои книги сравнивали с романами XIX века и с высоким модернизмом XX века, чтобы человек, который никогда в жизни не читал книг, мог взять мою книгу — и понять её. Я люблю сюжет, но хочу, чтобы он двигался на читателя, как сходящий ледник: медленно — но в конце он заваливает тебя целиком. 

- В «2312» люди разбиваются на множество гендерных и сексуальных групп: у вас есть разные андрогины, гермафродиты и так далее — и всё это кажется естественным. Почему вы решили описать такое будущее? 

МНЕ ХОТЕЛОСЬ ШОКИРОВАТЬ ЧИТАТЕЛЕЙ ИДЕЕЙ, ЧТО ЧЕРЕЗ 300 ЛЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО НАЧНЁТ ДРОБИТЬСЯ. Мы будем как разные породы собак. Все собаки — это один вид, но при этом породы заметно отличаются. Мы сможем сделать такое с собой. Но, конечно, есть и второй, аллегорический, уровень. Я живу рядом с Сан-Франциско, где многие меняют пол. Некоторые из моих друзей поменяли пол. Это реальность для меня, и я очень горд за Сан-Франциско: это толерантный и прогрессивный город. Мне хотелось об этом рассказать — о том, что мы близки к позитивному и обнадёживающему будущему.

Кстати, с научной фантастикой это тоже связано. Фантастическое сообщество в США всегда было толерантно к инаковости, к людям, которые отличаются от других. Можно вспомнить роман Ле Гуин «Левая рука тьмы»: там у людей есть пол только в определённый отрезок месяца, когда они становятся заинтересованы в сексе. Примерно так выглядит наша жизнь. Большую часть времени ты просто человек, делаешь человеческую работу, и пол не имеет значения, а потом, когда это нужно, ты выбираешь.

Я как писатель много времени проводил дома и воспитывал детей. Моя жена — химик, она ходит на работу, она тот, чью гендерную роль вы назвали бы мужем, а я в нашем браке делал то, что делает жена. В США это называется «мистер мама», в честь отличного фильма с Майклом Китоном. И я много думал об этом: я воспитываю ребёнка, это очень интересная и важная работа — но это женская работа, или она никак не связана с полом? «2312» вышла из моего личного опыта и из моего окружения, и, кроме этого, из желания сделать то, что обычно делает научная фантастика — ударить читателя по голове и заставить посмотреть на человечество по-новому. 

- В романе много точных научных и технических описаний, особенно в отрывках между главами. При этом в научной фантастики с наукой поступают по-разному. Как вы проводили исследование? Вы консультировались с учёными?

МОЙ ПОДХОД — СОЧЕТАНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ВЕЩЕЙ. Во-первых, есть журнал Science News, который выходит каждые две недели, — из него я получаю самую последнюю информацию из мира науки. Последние 35 лет я читаю каждый выпуск, так что чувствую себя достаточно научно образованным. Также за свою карьеру я сдружился со многими людьми в научном сообществе. Это было просто: некоторые учёные находятся прямо здесь в Калифорнийском университете в Дэвисе, другие — в NASA, недалеко от Кремниевой долины. Мой знакомый организует регулярные ланчи с учёными, куда я прихожу и где могу задавать им любые вопросы — они отвечают. Ну и, конечно, мне помогает интернет.

- Вы часто пишете о колонизации Солнечной системы. Как вам кажется, это логичный шаг для человечества? Единственный способ выжить — расселиться по ближайшим планетам и астероидам?

НЕТ, ТОЧНО НЕТ. ЗЕМЛЯ — ЕДИНСТВЕННАЯ ПЛАНЕТА, КОТОРАЯ ВСЕГДА БУДЕТ ВАЖНА ДЛЯ НАС. Мы должны выживать здесь. Не сохраним Землю — остальная Солнечная система точно останется пустовать. Земля всегда будет планетой, на которой живёт 99% человечества. Мой новый роман, «Аврора», как раз будет об этом: мы не можем добраться до других звёзд, дальше Солнечной системы мы никогда не полетим.

Но в Солнечной системе точно можно расположить научные станции. Мы сможем изучить вещи, которые помогут нам спасти Землю, создать здесь сбалансированную биосферу. Возможно, мы найдём ресурсы, которые помогут нам жить на Земле. Думаю, мы расположим по всей нашей звёздной системе научные станции, куда астронавты будут летать, проводить там некоторое время, а потом возвращаться домой.

Что-то вроде того, что сейчас происходит в Антарктике. Русские учёные работают в Антарктике, но это никак не влияет на повседневную жизнь России. Да, это интересно, это полезно, это красиво, но имеет мало значения для мира в целом. Многим людям просто плевать. Думаю, что Солнечная система будет как Антарктика сейчас: туда тяжело добраться, учёным есть что там изучать — но человечество в целом питает к ней мало интереса. Как только мы научимся летать по Солнечной системе, люди на Земле потеряют к ней интерес.

- Экология — большая проблема для нашей планеты. Вы много о ней говорите: проводите публичные лекции, пишете эссе и так далее. Что, по-вашему, может быть сделано для сохранения окружающей среды? И, кстати, могут ли художественные книги вроде ваших что-то поменять?

МОЖЕТ ЛИ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОМЕНЯТЬ ТО, КАК МЫСЛЯТ ЛЮДИ, — ВСЕГДА ОТКРЫТЫЙ ВОПРОС. Попробовать стоит. Художественная литература — как телепатия: вы живёте другой жизнью, попадаете в новые места, это может поменять ваши взгляды, когда вы возвращаетесь в реальный мир.

Что же до экологии — есть несколько критериев, по которым всё выглядит довольно плохо. Во-первых, экологический след, то, сколько земли нужно, чтобы поддерживать ваш образ жизни — и с теми технологиями, которые вы используете. Для всех стран эта цифра разная, но экологический след всего человечества в целом больше Земли. Понадобится две или три Земли, чтобы поддержать всех людей на этой планете с западным образом жизни.

Есть ещё один критерий — то, с какой скоростью за год мы тратим обновляемые ресурсы Земли. Обычно к середине августа мы истощаем ресурсы текущего года, а остальное время тратим невозобновляемые ресурсы. Это как тратить капитал вместо доходов. Скоро этот капитал кончится, и мы разрушим биосферу. Глобальный капитализм в том виде, в каком он существует сейчас, истощает Землю: мы используем больше, чем отдаём. Капитализм систематически обесценивает человеческую жизнь и ценность природного мира. Мы продаем всё слишком дёшево, потому что реальная цена выше денег, которые мы платим. Это правда, например, в отношении человеческого труда — поэтому в мире столько несчастья.

Капитализм — это ошибка. Ни в одной стране это не понимают лучше, чем в России, из-за того, что с вами было в XX веке. Россия модернизировалась очень резко и быстро и получила из-за этого множество побочных эффектов, некоторые из которых были экологическими. Я часто рассказываю на своих лекциях о Челябинске-65, городе на Урале. Это одно из самых загрязнённых мест на планете. Весь мир — это Челябинск-65, мы отравили и загрязнили мир, и это уже не исправить. В Китае сейчас происходит то же самое: экономика растёт, но они используют старые, грязные технологии и уничтожают свою страну в процессе. У России естественное преимущество: у вас огромные леса, и это экосистема, которая может быстро излечить саму себя, но для этого нужно правильное устройство общества. На самом деле очень интересно, как дела могут пойти на планете, если они пойдут хорошо. Мы можем достичь баланса в экологии, но над этим нужно работать.

- Вы занимаетесь научной фантастикой больше 30 лет. Как она изменилась за это время?

НЕ ДУМАЮ, ЧТО МОГУ ТОЧНО СКАЗАТЬ. Я не так много читаю. Я вижу, что научная фантастика меньше интересует молодёжь — её место заняло фэнтези. Во многом благодаря «Гарри Поттеру» и «Властелину колец». Мне кажется, что у молодых людей всё меньше веры в светлое будущее. Они прячутся в фэнтези-миры, где больше порядка и контроля. В фэнтези обычно ясно, где плохие парни, а где хорошие — и плохому парню можно отрубить голову мечом. В реальности же не так легко отличить плохих парней от хороших. Зачастую мы сами оказываемся плохими парнями — и это даже не один злодей, не конкретные люди, а цивилизация в целом; капитализм как система, в которой мы заперты и из которой трудно выбраться, потому что на ней всё завязано. Перемены нужно начинать с себя — это всегда страшно.

Источник