Интервью с заместителем министра обороны в кантоне Африн Халиль Халилем.
Расскажите, как жилось населению кантона Африн до начала войны в Сирии?
Жизнь в Африне до революции очень сильно отличалась от того, как мы живем сейчас, потому что партия Баас оказывала на курдов большое давление. Чтобы выжить, нам приходилось делать то, что диктует Баас, воспитывать своих детей так, как говорит Баас, думать должны были так, как считает Баас, и даже верить в Бога нам было положено только как шиитам. А мы сунниты. Но за нежелание усваивать шиитские постулаты муллы избивали детей в мечетях. Так семья Асада воспитывала нас с детства. Они приложили много сил, чтобы мышление народа совпадало с мышлением партии Баас. За малейшее неповиновение следовало немедленное наказание. Если власти замечали за человеком хотя бы тень подозрения в связи с Курдской рабочей партией, то его сразу сажали в тюрьму.
Вот этот товарищ отсидел девять лет за то, что он говорил, что он курд, а не араб. Товарищ, который сейчас рядом с вами, отсидел три года за то, что сочувствовал Курдской рабочей партии. И таких людей очень много. Когда человека арестовывали, то его родственникам никто ничего не сообщал. Проходили годы, и, когда все уже думали, что этот человек умер, он возвращался домой. Возвращался из тюрьмы.
При Башаре Асаде мы не имели права жить естественной жизнью. Все должно было согласовываться с администрацией, которую утверждала партия Баас.
В то же время сирийское государство не вкладывало никаких средств в инфраструктуру нашего района. Были только бюрократия, беззаконие и взяточничество. Чтобы открыть свое дело, нужно было заплатить большие деньги чиновникам. Да и это было возможно только при наличии документов. Подумайте сами, есть ли еще такая страна, где граждане не имеют право получить удостоверение личности? А в Сирии несколько сотен тысяч курдов до сих пор не имеют документов. А это значит, что они не могут учиться, жениться, владеть собственностью, легально устроиться на работу. Именно поэтому большое количество людей просто эмигрировало. У них не оставалось другого выхода.
После революции ситуация изменилась. Состоялся референдум, и люди, которых выбрали, теперь служат народу, и их действия согласовываются с волей народа.
Как образовались границы кантона Африн?
Нет никаких границ. Мы считаем себя сирийскими курдами, мы живем в Сирии. Просто в курдских населенных пунктах теперь самоуправление. Народные отряды обороны были созданы для защиты от других военных группировок. Но наши блок-посты расположены только у курдских городов и сел. В арабские поселки мы не входим. У них свои порядки, у нас свои.
Есть ли какие-то населенные пункты курдов, которые находятся под контролем исламистов?
Нет, в кантоне Африн таких нет.
Можно ли сказать, что кантон Африн независим экономически?
Нет. Мы окружены со всех сторон. На севере у кантона нет ни одного официального перехода в Турцию. На западе — Ан-Нусра. На юге и востоке — исламисты из ИГИЛ и Свободная сирийская армия.
Исламисты появились здесь чуть больше года назад. Когда это случилось, то в Африн перестали поступать товары. Нехватка продовольствия длилась около шести месяцев. Все что приходило к нам, доставлялось контрабандой из Турции, но этого было недостаточно. Топливо мы покупали у исламистов.
А сейчас где вы берете топливо?
Сейчас мы покупаем его у Свободной сирийской армии.
Вот как?
Да, представьте себе, как нам приходится жить. Мы покупаем бензин втридорога. Сейчас солдаты Свободной сирийской армии — это уже не солдаты, это — бизнесмены, которые хорошо зарабатывают на перевозке топлива для нашего кантона. А некоторое время назад они забрали на границе на переходе Баб Аль-Азаз 13 новых машин, которые прислали к нам из Европы наши товарищи. Вот такие у них законы. Раз они захватили переход через границу, значит все, что везут люди в Сирию, теперь можно отбирать.
Я знаю, что были проблемы с водой.
Да, просто сломался насос. Деталь пришлось привозить из-за границы. И через нас проходит вода в Азаз (Азаз контролирует Свободная сирийская армия), и мы не отключаем им доступ к воде. В то время как они отрезали нас от главной электросети. Весь Африн получает электричество от генераторов. Но это только свет. Мощности генераторов не хватает для работы обогревателей, поэтому людям приходится протапливать помещения дровами или соляркой. А это дорого. Не каждый может себе это позволить.
Есть ли какая-то поддержка от курдов из Европы?
Да, есть курдские организации в Европе, которые нам помогают.
Сейчас, когда курды создали кантонат, когда они организовали самоуправление, курды из Европы возвращаются в Западный Курдистан, чтобы начать новую жизнь?
Да, возвращаются, но пока лишь единицы.
Как тесно связан Африн с другими кантонами? Координируется ли политика действий и военные операции? Или полная изоляция и самостоятельность?
Наши кантоны не соединены территориально. Более того, мы живем в условиях войны. Поэтому каждый кантон полностью самостоятелен в решении внутренних проблем. Но решения в международных вопросах и координации военных операций исходят от Камышлы (столица Западного Курдистана) .
Как живут не-курды в кантоне? Кто составляет меньшинства и каково их положение?
Сейчас на территории кантона Африн около 500 тысяч беженцев из других районов Сирии. Большинство этих людей — арабы. Еще несколько сотен тысяч сирийцев эмигрировали в Турцию через территорию нашего кантона. Тем, кто остался, мы помогаем. На территории кантона есть несколько лагерей для беженцев. Тех, у кого нет денег, чтобы снять жилье, мы размещаем в детских лагерях, школах, опустевших или недостроенных домах, в палаточных лагерях. И курды относятся к арабам достаточно лояльно. Доказательством этого является тот факт, что люди продолжают прибывать. Мы живем согласно философии Оджалана. Человек есть человек. Не важно, какой он веры или национальности. Самое главное — это соблюдение прав человека. Поэтому здесь не притесняют арабов. Мы относимся к ним так же, как и к своим. Нет никакой дискриминации. Они, как и курды, могут устраиваться на работу, отдавать детей в школы, получать помощь.
Недавно курды отбили Кобани у исламистов. Безусловно, это большой успех, но не конец войны. Как вы думаете, что последуют за поражением ИГ в Кобани? Есть ли угроза для Африна? Готов ли Африн к обороне?
Да, это правда большой успех. Кобани для Роджавы имеет очень важное стратегическое значение. Если бы ИГИЛ захватило этот город, то следом они бы взяли Камышлы, а значит, что и весь Западный Курдистан.
Сейчас, когда исламисты потерпели поражение под Кобани, мы не считаем, что их надо опасаться. Настоящая угроза — это не исламисты, настоящая угроза — это Эрдоган. Больше всего мы опасаемся действий Турции. Если она откроет границы для исламистов, если Турция будет еще больше поддерживать их оружием и провизией, тогда для Африна настанут тяжелые времена. Вряд ли нам удастся выстоять. Но мы готовы умереть, сражаясь за права человека.
Ощущалась ли польза от воздушных ударов США по ИГИЛ?
Кобани на 60 процентов разрушен. И сначала авиаудары были очень неточными. Скорее в самом начале они вредили курдской обороне, нежели помогали.
Вы хотите сказать, что по случайности, коалиция наносила удары по своим союзникам?
Да, именно так. Они наносили удары по мирным районам, где не было исламистов, или по районам, где дислоцировались войска нашей народной обороны. И у нас была информации о местоположении исламистов, но мы считаем, что турецкие власти специально дезинформировали международную коалицию о положении противника, чтобы нанести вред нашим войскам.
Есть ли информация сколько человек погибло при боях за Кобани?
Около 650 человек военныхи около 1000 мирных жителей.
Правда, что ИГИЛ использовало установки "Град" в боях за Кобани?
Да, правда. Также ИГИЛ было задействовано около полусотни танков. Все это оружие и бронетехника были украдены у Башара Асада, когда исламисты захватили город Ракка.
Какую роль сыграла Свободная сирийская армия в освобождении Кобани?
Шамс Аш-Шамаль и Джабха аль-Акрад принимали участие в боях за Кобани. Но это курдские отряды.
А что остальные?
Да я не говорил, что все из Свободной сирийской армии — бандиты. Сейчас Свободная сирийская армия представляет собой множество различных вооруженных формирований. Разные отряды преследуют разные цели, но все они называют себя отрядами Свободной сирийской армии. И если некоторые группировки не нарушают права человека, то мы готовы сотрудничать с такими людьми. Но сейчас большинство из них приняло исламистский толк. Они хотят вернуться в средневековье. Что это за идеология? Нам она не подходит.
Да, курды всегда были против сирийского режима, но это не значит, что мы поддерживаем Свободную сирийскую армию. Курды считают, что революция строит, стремится к прогрессу, а не уничтожает. А революционное движение в Сирии – хуже, чем режим Башара Асада. Они не думают о будущем, они просто разрушают настоящее. Между курдами и Свободной сирийской армией формальные (поверхностные) отношения. Мы просто не хотим воевать. И если бы у лидеров ИГИЛ была хоть малая доля рассудка, то мы бы и с ними смогли договориться. Но как видите, это просто невозможно.
А вы пытались договориться и с ИГИЛ?
Да, конечно!
Расскажите, пожалуйста, что они из себя представляют, и как шли переговоры.
Международные спецслужбы во главе с Израилем создали исламистскую группировку ИГИЛ и поддерживают ее материально, чтобы дестабилизировать ситуацию на Ближнем Востоке.
Боевики ИГИЛ обвиняют нас в том, что мы — коммунисты, что мы — неверные, что мы сотрудничаем со спецслужбами Башара Асада, и поэтому нас надо убивать. Сейчас больше тысячи курдов находятся в тюрьмах исламистов за связи с Рабочей партией. Прямо как при Асаде!
Но какое это имеет отношение к религии? Разве боевиков ИГИЛ можно назвать мусульманами?
Например, лидер исламистов Омар Аш-Шишани. Я с ним встречался. Мусульманин должен говорить на языке Корана, а он даже не говорит по-арабски. Когда он к нам приехал, с ним был переводчик. И его называют шейхом! И зачем он приехал в Курдистан?
Мы встречались два года назад, когда шли переговоры о взаимодействии наших сил. Он обвинил меня в том, что я — кяфир, что я — коммунист. А я ему сказал, что мы — не коммунисты, мы – курдский народ и мы защищаем свои интересы.
Когда я встретил его, мне он очень понравился. Я даже подумал, что сотрудничество в ним в будущем вполне возможно. Но он меня смутил, когда начал оскорблять курдов. Почему я неверный? Мой дед был мусульманином, его дед и его дед. Все мы — мусульмане.
На самом деле мы не против Свободной сирийской армии, мы не против Асада. Мы просто боремся за своим права. За право жить согласно своим традициям, своим убеждениям, право жить так, как нам угодно. Разве у нас нет таких прав?
А какие сейчас отношение с сирийским режимом и Турцией?
Мы пытались договориться с Башаром Асадом. Но партия Баас считает, что все, кто не с ними, те против них. Если бы они не нарушали права курдов, мы бы с ними сотрудничали. Мы готовы были с ними сотрудничать. Мы даже не выступили против них во время войны.
Отношения же с турками еще хуже, чем с правительством Сирии. Так исторически сложилось.
До войны службы безопасности Турции сотрудничали с режимом Башара Асада. Можно даже сказать, что Эрдоган манипулировал сирийским правительством. Так на территорию Сирии приезжали следователи из Турции и допрашивали людей, которые подозревались в сотрудничестве с Курдской рабочей партией. Некоторых сажали в тюрьму. Меня лично допрашивал один из них. Но, слава богу, все обошлось.
Какие планы на будущее? Полная независимость кантона? Кантон в составе независимого Курдистана?
Мы понимаем, что в ближайшее время нет никакой возможности создать автономную республику в Сирии. Этому препятствуют и будут препятствовать сирийский режим, Турция и Иран. И мы не собираемся создавать отдельное государство, мы хотим создать свободное общество. Именно поэтому женщины у нас участвуют в работе всех социальных институтов наравне с мужчинами. Даже на войне.
Мы только-только создали кантонат, но нам не дают подняться с колен. Сирийский режим не признает курский народ. Исламисты обвиняют курдов в том, что они — неверующие (куфар). А в Европе считают нас террористами. А мы не террористы, мы просто защищаем свой народ. И сейчас все наши силы направлены на оборону. Мы будем воевать, пока не очистим всю территорию Роджавы от исламистских группировок. После этого мы будем восстанавливать дороги, отстраивать заново дома, школы и больницы, развивать сельское хозяйство. Нам предстоит большая работа.
- Шмидтке К. специально для Альманаха "Искусство Войны"