В то время как некоторые споры являются новыми, другие – так же стары, как скалы Дувра. В качестве примера первого рода можно привести ведущуюся во многих западных странах дискуссию о том, как приспособить ислам – со всеми его символами, практиками и запретами – к либеральному обществу.
Начиная с 19 марта, когда суд на высоком уровне поддержал иск мусульманки, уволенной из детского сада на окраине Парижа, из-за того что она настаивала на ношении головного платка, в центре внимания во Франции оказались некоторые деликатные культурные вопросы. Суд установил, что религиозная свобода женщины была нарушена. В необычной политической атаке на судебное решение министр внутренних дел Мануэль Вальс заявил, что такой вердикт вызывает сожаления, поскольку “ставит под сомнение сам принцип светского образования”. Президент Франции Франсуа Олланд также высказал свое мнение, согласившись с необходимостью внесения неких изменений в законодательство с тем, чтобы ограничить открытые религиозные проявления среди людей, присматривающих за очень маленькими детьми, даже в частных заведениях. Действия, направленные на изменение закона именно в этом направлении, уже ведутся в обеих палатах французского парламента, и теперь гораздо более вероятно, что они вступят в силу.
Если это произойдет, это будет третий элемент французского законодательства в этой деликатной сфере. Явная религиозная атрибутика была запрещена во французских государственных школах в 2004 году; а в 2011 году был введен запрет на ношение хиджаба, полностью скрывающего лицо.В Великобритании – к лучшему ли к худшему – было бы очень трудно себе представить закон, возбраняющий детским воспитателям или учителям покрывать голову (т.е. носить стандартный мусульманский хиджаб). Правда, английские суды поддержали право завучей не позволять девочкам носить в школе никаб, который закрывает лицо, или джильбаб, скрывающий все тело. Английская учительница, которую попросили снять хиджаб, обратившись в суд, получила более неоднозначный результат: ее иск о религиозной дискриминации был отклонен, но ей присудили компенсацию за неправильное ведение дела. Тем не менее, никто не заговорил о том, что британские женщины, которые преподают в школе или присматривают за маленькими детьми, должны перестать носить хиджаб, который никоим очевидным образом не препятствует его обладателю передавать или получать информацию. “Такой запрет здесь никто не предлагал”, – сказал мне один видный британский мусульманин. Хиджаб теперь является неотъемлемой составляющей городского британского пейзажа; одно из его проявлений – это вариант для лондонской женщины-полицейской (на фото). Что касается французского запрета на ношение закрывающей лицо вуали в любых общественных местах, британское Министерство внутренних дело было категорично: “Не дело правительства указывать людям, что им можно или нельзя носить. Такой запретительный подход противоречил бы традиционной для нашей нации толерантности”. Иными словами, это было бы так же чуждо для британцев, как есть лягушачьи лапки.
Во Франции, между тем, всегда легко найти объяснение, почему дела идут плохо – во всем виноваты Ростбифы. Эрик Заммур, бесшабашный французский радиожурналист и критик мультикультурализма, в ответ на мартовский вердикт, связанный с детским садом, начал сокрушаться, что именно чересчур толерантные английские представления о разнообразии извратили его родину. Еще в 1970-е годы, напомнил он, все граждане Франции инстинктивно избегали публичной демонстрации религиозной принадлежности – из уважения к другим людям. Но потом “мы стали восхищаться своеобразной англосаксонской ‘общинностью’ ... во имя права отличаться от других”. Термин “общинность” относится – по мнению французов – к врожденному пороку англосаксов, который заключается в позволении или даже поощрении того, чтобы религиозные или этнические группы жили в разных мирах, вместо того чтобы признать принцип равного гражданства. Во Франции часто говорят, что британский грех общинности восходит к имперской политике, проводимой согласно принципу “разделяй и властвуй”. Если коварный Альбион теперь имеет этнически разделенные и опасные города, то он лишь пожинает то, что посеял.
Честно говоря, Британия и Франция не так уж далеки друг от друга, как они заявляют – с точки зрения проблем, с которыми они сталкиваются, или того, как они на них реагируют. Но разница все же существует, и сторонние наблюдатели это тоже замечают. Рашид Ганнуши, лидер исламистской партии Туниса “Эннахда”, похвалил толерантную демократию Великобритании как систему, которая подходит к мусульманскому идеалу управления государством гораздо ближе, чем любое государство с мусульманским большинством, и в то же время недавно посетовал, что “Франция – это страна, которая меньше всего понимает ислам и тунисцев”, несмотря на тесные исторические связи. По его утверждению, французский идеал строгого секуляризма или “laїcité” предназначен скорее для решения проблемы, не существующей в исламе, чем для предупреждения чрезмерной власти института церкви. Но для гордого французского секуляриста упрек со стороны лидера исламистов и нелицеприятное сравнение с Британией прозвучат как похвала. В конце концов, г-н Ганнуши прожил несколько десятилетий в декадентской атмосфере “Лондонистана”, как его любят уничижительно называть французы. Чего еще от него можно ожидать? Que Voulez-Vous?
***
- Перевод Надежды Пустовойтовой специально для Альманаха "Искусство войны"
Оригинал - http://www.economist.com