Война и человечество неразделимы. Войны меняются вместе с нами, а новые способы ведения войн, в свою очередь, изменяют нас. На протяжении истории человечества война развивается как часть цивилизации и, в то же время, служит катализатором научных открытий, городского планирования, культуры, экономики и других сфер.
Сегодня рвы с водой и крепостные стены уже не могут защитить населенные пункты. Беспилотники, интернет и искусственный интеллект меняют лицо войны. Новое оружие и новые военные стратегии требуют новых защитных механизмов. Как же города и населенные пункты будут адаптироваться к новым угрозам? Как горожане могут подготовиться к войнам будущего?
Интервью с Сергеем Переслегиным
***
Человечество всегда вело войны, однако с течением времени тактика и масштабы войн менялись. Какие новые факторы должны учитывать боевые стратеги сегодня?
Военные до сих пор не обратили внимание на то, что Европа и Америка сегодня — это по большей части урбанизированная территория, они все еще собираются вести войну по логике «нашли большое поле — есть разгуляться где на воле». Между тем, если случится война, боевые действия будут идти в урбанизированной среде, что предъявляет абсолютно другие требования и к обучению пехоты, и к военной технике. В числе прочих возникает задача создать абсолютно специфические укрепленные проходы для движения между зданиями, где стандартные беспилотники совершенно бессмысленны, не говоря об обычной авиации.
Вы как-то цитировали Мольтке, который говорил, что в XIX веке России для обороны надо было строить не крепости, а железные дороги. Что сегодня приходит на смену противотанковым ежам и водяным рвам?
Ежи никому не помешают, пусть стоят. Прежде всего, давайте поговорим о контроле над территориями. Сперва их контролировали крепости, затем соборы, монастыри, потом снова крепости, затем инфраструктурные сооружения, о которых так печется Мольтке. А вот с конца 1990-х годов контроль над территорией — это фактически контроль над энергетическими структурами, крупными энергетическими объектами, АЭС, большими освоенными месторождениями ископаемых, трубопроводами. Допустим, что Россия четко осознала: Курилы — это ее территория. Япония осознала тоже самое. Чтобы усилить собственные позиции, нам нужно построить там приличную АЭС и продемонстрировать, что это наш атомный объект, а поэтому это наша земля.
Второй вопрос — это вопрос обороны. Не всё, что контролирует территорию, ее обороняет. Базовая задача: небольшой армией защищать большую территорию за счет быстроты передвижения. Так вот, на сегодняшний день актуально для этого использовать космическое пространство: космические системы наблюдения, ПВО. Формально в космосе нельзя располагать никакие системы оружия кроме разведывательного, но мало ли что на свете нельзя формально! Космос позволяет как контролировать возможные нападения, так и ограничивать их. Теперь вопрос об обороне городов. Что делать с дронами? Они нуждаются в управлении и имеют довольно хрупкую электронику. А потому для того, чтобы вывести их из строя нужны стратосферные ядерные взрывы. Что касается людей, то с ними могут воевать только люди. Без вариантов. И это должны быть специально обученные в городских кварталах люди. Здесь нам понадобится уже не армия, а специально тренированные подготовленные профессионалы и мобилизованное население, те, кого называли «милиция» или «вооруженный народ» (прим. автора: идея замены постоянной армии ополчением получила распространение и теоретическое обоснование в левых революционных кругах, в том числе в работах Ф. Энгельса и В. И. Ленина). Большинство стран мира не рассматривают как острую необходимость подготовку таких подразделений.
Учитывая сегодняшний уровень мобильности и глобализации, нельзя при угрозе военного конфликта просто уехать из опасной зоны? Это тоже хороший способ уклонения от войны.
Первый важный момент: может оказаться, что нет безопасного места, куда можно уехать. Момент второй: не на чем будет уехать, так как в момент военного столкновения первым делом происходит блокировка возможности покидания территории конфликта. Ехать куда-либо будет крайне опасно или вообще невозможно. И третий момент: люди все равно зависят от того места, где они родились и жили. Домоседство человека вырабатывалось тысячелетиями. Можно ли за пару недель все это в себе сломать? Конечно, часть мобильного населения будет увеличиваться, это напрямую зависит от финансовой состоятельности и самостоятельности. Неужели вы всерьез полагаете, что в условиях капиталистического общества кто-либо заинтересован в том, чтобы большие массы населения обладали свободными ресурсами, свободным временем и свободной возможностью тратить средства?
В конечном счете люди будут разделены на две категории: те, кто никак не зависит от земли, и те, кто будет за эту землю драться зубами. Те, кто никак не привязан к земле, в конфликте вообще участвовать не будут и не будут иметь к нему никакого отношения. Их вряд ли будет больше половины, скорее меньше. Это даже при тех условиях, что глобальный мир не развалиться, а он скорее всего развалиться.
Это трудно себе представить…
Понимаете, вся идея глобализации, как и любая другая идея, вторична, конкретна и преходяща. Некоторые великие деятели и отдельные социальные группы от глобализации уже получили всю ту выгоду, которую рассчитывали получить. Сейчас экономически слишком много издержек на ее содержание, в этой ситуации разумно разрушить режим глобализации и заработать теперь уже на крахе ее. Как я вижу, американцы уже начали это делать, что вполне разумно. Не думайте, что режим глобализации вечен.
Интернет мог бы быть инструментом большой глобализации при условии отсутствия государственного контроля. Но на сегодняшний день есть российские, американские и европейские попытки запретить надежное шифрование в интернете (ввод обязательства раскрытия информации по запросу спецслужб), закон относительно сайтов с экстремистским содержанием и другое. То есть тренд последних 15 лет скорее этому мешать. Хотя до этого тренд 1990-х годов был за глобализацию, его стали ломать после 11 сентября 2001 года, и ломают до сегодняшнего дня. Но заметьте, что глобальная информационная сеть, глобальная транспортная сеть, глобальная торговая сеть сами по себе глобализации не означают. Вообще глобализация — это решение политическое, экономическое, структурное, в значительной мере культурно-финансовое. Сети останутся, будут ли они глобализованы — большой вопрос. Какая часть населения станет подвижной? Трудно сказать. Некоторая доля, конечно, будет подвижна, но некоторая доля была подвижна всегда. То, что 5 миллиардов земледельческого населения Африки, Азии и Южной Америки будут иметь низкий уровень мобильности — это тоже правда.
А возможно ли начало войны в какой-нибудь из социальных сетей, и возможен ли переход конфликтов из насильственных и кровавых в «софтовые»? Какую вообще роль в военном деле играют медиа?
Конечно, такое возможно. Медиа может раскрутить и то, чего не было. В качестве известного примера война 2011 года в Ливии, когда длинная череда военных действий началась из-за репортажа о том, что была расстреляна демонстрация противников Каддафи. Позже уже выяснилось, что не было не только расстрела, но и самой демонстрации. Вся информация от начала до конца была сгенерирована новостными лентами. Медиа — это инструмент войны, сильный и значимый. Люди, которые создавали войну в Ливии, делали очень чистую работу по созданию новостных поводов к войне, которые уже потом превращались в авиационные удары, арт-обстрелы, расстрелы пленных и так далее.
Переход кровавых войн в чисто «софтовые» невозможен, потому что кровавая задача войны, с моей точки зрения — реализация накопившейся агрессии. Человек — крупный примат, и как всякий крупный примат он агрессивен, а социальность только повышает его агрессивность и создает стрессовые условия, ответом на которые является та же самая агрессия. Отсюда и возникают войны, во время которых это запасенная обществом агрессия может вылиться в форму социально-приемлемой агрессии — не в свой социум, а в чужой, что считается гораздо более приемлемым. Войну нельзя вести бескровно. То есть можно, но у людей всегда остается ощущение, что чего-то не хватает, начинает повышаться социальная температура, и вместо войны вы видите постоянные беспорядки, напряженность, фанатские драки и все прочее. И рано или поздно, если вы не найдете более адекватные способы канализации этой агрессии, ситуация приведет к очень простой вещи, говоря языком Ленина «вместо империалистической войны возникнет гражданская». Известно, что всегда в периоды внешне-политической стабильности идет рост бытового насилия внутри страны.
Пока война остается войной, использоваться в ней будут, наряду с совершенно кровавыми вещами, «софтовые» сражения и тому подобные«чистые» вещи.
В чем секрет старых городов, почему люди хотят там оставаться? Отчего проекты городов на новом месте по большей части неудачны?
Я с коллегами задаюсь вопросом: почему перестали удаваться новые города, хотя в былые времена любой римский командующий спокойно разбивал лагерь и строил там город? Советский союз проводил очень активный эксперимент массового расселения. Результат его неоднозначен. Из очень многих городов, созданных тогда, стали настоящими городами, с укорененной городской средой, конечно же, Комсомольск-на-Амуре, Норильск. А остальные советские моногорода, построенные на месте деревень, находятся в стадии глубокого кризиса, и как города никем не воспринимаются.
Раньше люди, уезжая в новое место, обрывали связи со старым, собираясь жить и умирать в новом городе. А сейчас человек может ехать на заработки в один город, а жить потом в другом, более комфортном. С этой точки зрения люди не привязываются сердцем к новым городам, не укореняются, и города так и остаются «рабочей конструкцией». Когда вы создаете город с нуля, он всегда поначалу менее комфортен, чем тот, в который вкладывались веками.
В связи с трендом де-глобализации и усиления государственных границ, возможно ли появление мобильных пограничных городов для защиты страны?
Концепция мобильного города неоднократно рассматривалась в литературе. И пару раз его даже реализовывали на практике. Такие образования находят источник воды, электроснабжения, к которым они подключаются. Скажем, что-то изменилось в худшую сторону, повысили налоги, — город собирается и в ту же ночь мигрирует в другое место. В этом плане мобильные города существуют и могут существовать. Но это всегда были исключения. Все, что мы знаем о городах — это примеры поселений земледельческой оседлой цивилизации. А ведь были и кочевые, перемещающиеся цивилизации, которые никем толком не проанализированы. Я и мои коллеги сейчас занимаемся изучением экономики путей.
С границами будет происходить следующее: они защищают города, как источник населения, технологий и опорный пункт вооружённых сил. То есть под защитой границы источников, которые далеко не всегда находятся на краю подвластных территорий. И вообще, у военных профессионалов первой линией обороны является столица вероятного противника.
А расстояние от границы до столицы значения не имеет, и в любом месте, где расположен международный аэропорт, транспортная магистраль, порт, проходит граница, которую нужно укреплять. В городах нужно защищать и другие инфраструктурные узлы, такие как ЛЭП, канализация, водопровод.
Пока государство заботиться о защите всей страны, стоит ли каждому человеку задумываться о том, как защитить себя самому в будущем?
Человек обязан думать о том, что он будет делать в случае кризиса, и всегда иметь по меньшей мере минимальный набор техник, которые он будет использовать для спасения на случай чрезвычайной ситуации. Например, в США во времена урагана в Новом Орлеане правительство поняло, что большая часть населения не способна позаботиться о себе, и уж тем более об окружающих. После этого американцы начали очень серьезно готовить программы, помогающие каждому в случае подобной катастрофы защитить себя и близких. Путин в этом году возродил нормы ГТО для обеспечения минимальной физической подготовленности населения и готовности к мобилизации сил в случае кризиса.
Возвращаясь к будущему военных столкновений, какие изменения и открытия на ваш взгляд нас ждут? Как технологии повлияют на тактику ведения войны?
Крупнее изобретения интернета и социальных сетей, коренным образом меняющих много чего(а что именно еще предстоит детально изучить), в том числе военные действия, мне представить сложно. Важнейшим ближайшим достижением будет переход от искусственного интеллекта роботов к искусственному разуму. У нас появятся вполне разумные боевые машины. Будут развиваться дальше беспилотники: дроны, подводные лодки, авианосцы. Уже сейчас создаются модели управления, использующие очень сильные и сложные типы воздействий, когда группы террористов удаленно подчиняются команде аналитиков. Допустим, великолепные инженеры в США могут думать, что решают формальную задачку, тем временем занимаясь уничтожением инфраструктуры чужого города.
Сейчас есть возможность находиться на связи в любой момент времени и управлять боевыми действиями с большого безопасного расстояния через спутники. Это и прекрасно, и опасно одновременно, так как никто не застрахован от выведения из строя международной связи и наблюдения. Придётся думать о боевых действиях, в которых эта связь может быть потеряна мгновенно и навсегда. Требуется совершенно новая подготовка военных. То есть самое сильное изменение в военном деле заключается в уходе от ситуации «боец не должен рассуждать». В будущем победит та армия, где младший лейтенант или сержант смогут действовать в условиях абсолютной неопределенности. Это важнейшая психологическая и гуманитарная технология. Раньше думающая часть начиналась не ниже командующих армий и генералов, а теперь она будет на уровне командира отделений и даже отдельных бойцов. Это будет очень сложная война.
Сергей Переслегин — физик, социолог, военный историк, исследователь и теоретик фантастики и альтернативной истории. Автор многочисленных статей и книг по теории систем, военным стратегиям, военной истории, статей на социальные и политические темы. Руководитель исследовательских групп «Конструирование будущего» и «Реактор знаний».