Пятница, 19 Сентябрь 2014
Рольф Штайнер, вероятно, самый известный в мире немецкий наёмник. Сам он всю свою жизнь отвергал подобное обозначение, предпочитая называть себя "авантюристом" или, более расплывчато, "человеком войны". Однако ему пришлось держать ответ за "Ужасных", которые воевали в Конго, поскольку он был первым белым в Африке, судимым в качестве наёмника и приговорённым к смерти.
Этот случай стал настолько громкой сенсацией публичного пространства, что даже ООН вынуждена была заняться "Казусом Штайнера". Так что, наверное стоит взглянуть поближе на действия, в первую очередь на мотивировку и создание прецедента.Штайнер родился в 1933 году в Мюнхене, то есть к концу войны ему исполнилось 12 лет, что нельзя не отметить особо, поскольку в прессе и литературе порой упоминается, что он, якобы, состоял в Гилерюгенде, а затем служил в СС. Напротив, тогда он ещё не вышел из детского возраста. Позже к легенде об "ЭсЭсовце" охотно добавили ещё "пережившего Дьенбьенфу" и "конголезского наёмника", хотя ни там, ни тут он не воевал. Эти высказывания, очевидно, можно было бы просто проигнорировать, если бы они не проясняли то, с какими предубеждениями Штайнеру пришлось иметь дело позже. Гитлерюгенд, СС, Дьенбьенфу, OAS, Катанга и Биафра были, по мнению прессы, так сказать вехами идеальной биографии немецкого наёмника.
Как и многие немецкие легионеры послевоенного времени, Штайнер не участвовал во Второй мировой войне, однако, как губка впитал в себя пропаганду "Еженедельного обозрения" и агитацию национал-социалистов о славе и героизме, и можно предположить, что это стало фундаментом некоторых представлений о его ценностях. Ещё один важный отпечаток наложила на него школа, руководимая иезуитами, которую он посещал в течение пяти лет. Он был протестантом, но после смерти отца, мать-католичка отправила его туда. Строгая дисциплина и религиозные церемонии нашли в душе мальчика плодородную почву. Он перешёл в католичество, принял решение стать священником и отправиться в Африку в качестве миссионера.
Когда однажды, испытав любовное приключение, он осознал, что профессия священника не самая для него подходящая, он уже нашёл другой способ попасть в Африку. Читая бульварный роман, он узнал о существовании Иностранного легиона. Вероятно, это показалось гораздо привлекательнее миссионерства, поскольку как легионер он мог и завоевать славу, и утолить жажду приключений одновременно. Когда мать, разочарованная внезапным отказом от карьеры священника, оборвала с сыном всякий контакт, после окончания школы он остался в полном неведении, куда пойти дальше. Экономическая ситуация в ФРГ 50-х была явно не самой многообещающей, и он, как и многие другие, хотевшие либо пальмами полюбоваться, либо просто досыта поесть, оказался в лагере Иностранного легиона в Оффенбурге. Оттуда он через Марсель отправился дальше в Сиди-бель-Аббес в Алжире.
Тренировки в Легионе были недолгими, но суровыми. Поскольку Франция, несущая большие потери, срочно нуждалась в солдатах для войны в Индокитае. Там Штайнер нашёл много из того, о чём, вероятно, мечтал ещё в школе иезуитов - товарищество , авторитет и, не в последнюю очередь, ярко выраженный культ мужественности. При чтении дневников Штайнера его легионерского времени, бросается в глаза, что речь там в меньшей степени идёт о представлении собственных страданий или подвигов, но в большей о формировании солдата. Борьба и, особенно, смерть, становятся при этом чем-то вроде ритуала посвящения для воина. О своём первом сражении, где он увидел убитых, он писал: "настоящие, мёртвые люди (..) я потерял своё детство". Педантично описывает он, как осознанно в первый раз убивал. Он был глубоко потрясён одним русским легионером, которому осколком разрезало живот. Тот подобрал руками выпавшие кишки и таким образом прошагал шесть километров. Ни об одном другом солдате Штайнер не написал хоть приблизительно столько же строк.
Почти таким же важным он считал и продвижение по карьерной лестнице. Своё первое маленькое командование в качестве капрала он обозначает как "веху" в жизни. Когда в конце концов французы были вынуждены уйти из Индокитая, он, будучи уже опытным сержантом, вернулся обратно в Алжир. Туда он подоспел как раз вовремя, чтобы поучаствовать в недавно разразившейся войне против бойцов ФНО (Фронт Национального Сопротивления - социалистическая партия, возглавлявшая в годы войны 1954 - 1962 национально-освободительное движение Алжира. Прим. перев.) Бои в Алжире, в сравнении с Индокитаем, произвели на него мало впечатления. Гораздо важнее было то, что после курсов парашютистов, его наконец приняли в первый парашютно-десантный полк. 1 иностранный парашютный полк считался элитой легиона и уже потому полностью отвечал вкусам Штайнера. В 1959 его из-за туберкулёза послали на лечение в Гренобль. По возвращении он из-за болезни оказался в бессрочном отпуске и женился на одной "черноногой" Пье-нуар, как называли франкоалжирцев. Через жену он вышел на ОАС - террористическую организацию франкоалжирцев, которые вели свою "бомбовую войну" против Алжира. После того, как 1 ИПП после неудавшегося путча был распущен (легионеры выступили в 1961 против Де Голля, решившего умиротворить алжирцев, предоставив им независимость, прим. перев.), он организовал сеть убежищ для своих бывших сослуживцев и начал обучать "черноногих" обращению со взрывчаткой.
В связи с деятельностью в ОАС, разумеется возникает вопрос о его лояльности, о девизе легионеров "Честь и верность". Поскольку ОАС в конечном итоге боролась и против французского правительства. Он отвечал на это в высшей степени жалким аргументом, что его "честь и верность" принадлежат французам, а не правительству, и, наконец, помогает он алжирским французам. И при этом нельзя утверждать, что свою лояльность он продавал тем, кто готов был предложить наивысшую цену, поскольку услуги ОАС он оказывал на началах благотворительности. С другой стороны, в отличие от многих кадровых военных, он мог себе позволить самому решать, на чьей стороне сражаться. Наличие конституционного правительства и законов, похоже не очень мешало ему в выборе.
После некоторого времени, проведённого в камере следственного изолятора, Штайнер с женой отправился в Ниццу и там попытался найти своё место в мирной жизни. Он посетил несколько курсов, открыл какое-то инженерное бюро и.... "смертельно заскучал". Позже он описывал эти годы, как "серый период жизни". Чтобы предпринять что-то против скуки, он стал посещать Пара клуб в Ницце, а позже открыл своё кафе в Париже, где встречался со старыми знакомыми из легиона и ОАС, некоторые из них были со Шраммом в Конго. Штайнер любил конспиративную атмосферу, где заговорщики и торговцы оружием - суровые типы с мускулистыми торсами и широкими плечами - вынашивали свои тайные планы. Там он познакомился с несколькими игбо, рассказавшими об отчаянной борьбе за свободу их маленькой страны Биафры против могущественной Нигерии.
Все газеты того времени были заполнены новостями о войне в Биафре, о геноциде и о "чернокожих евреях Африки". И очень может быть, что Штайнер действительно стал их убеждённым сторонником. Но всё же решающим аргументом, вероятнее всего, было то, что он отчаянно скучал. Характерно, что далее в своей книге он ни слова не проронил о своей жене, из-за родственников которой, очевидно, присоединился к ОАС. Лишь в самом конце он поставит точку: "Я слишком поздно осознал, что брак - это не для меня. Я не приспособлен для жены, детей, конторы, пенсии и домика в саду. В 1967 у меня было две альтернативы: или я погрязал в этой коварной семейной жизни, которая изматывает душу и грызёт обоих до тех пор, пока совместное существовани не распадается на посредственность и рутину, или я должен был уйти и снова жить благородными чувствами, искать товарищей и дело, которому мог бы посвятить себя, солдат, которых любишь и которые любят тебя." Хотя этот высокопарный текст изобилует самоидеализацией, становится ясно, почему Штайнер отправился в Биафру.
Чтобы добраться туда, он установил контакт с майором Фулке, одним старым офицером из 1 иностранного парашютного полка. Фулке уже был командиром наёмников в Катанге, а теперь, очевидно, выполнял неофициальные поручения француских секретных служб. На отделение Биафры Франция смотрела благосклонно, поскольку это способствовало потере британского влияния в Западной Африке, однако открыто вмешиваться в конфликт, понятное дело, не желала. И тут бывшие путчисты оказались очень даже к месту. Фулке организовал Штайнеру поездку в Биафру. Там операциями наёмников в интересах Франции, которые, к слову, почти все оказались неудачными, руководил майон Рико, также ветеран 1 ИПП.
В Биафре репутация белых, как непобедимых титанов, оказалась изрядно подмоченной. Война против хорошо обученных и солидно вооружённых тяжёлой техникой частей центрального правительства была абсолютно иной, чем против суеверных симба в Конго. Большинство наёмников, которые вообще решились приехать в Биафру, очень скоро, оценив обстановку, вновь покидали её. В самом конце там оставались, не считая Шиайнера, итальянец Джорджио Норбиато и уэльсец Таффи Уильмс. Позже за ними последовали ещё некоторые, но остались лишь немногие. Бывший младший офицер Штайнер вырос до полковника и сформировал Коммандо 4. Он не был расистом, как многие его коллеги, справедливо полагая, что при некотором усилии, из любого мужчины можно сделать хорошего солдата. Навыки, полученные в Иностранном легионе и опыт партизанской городской войны в Индокитае и Алжире, намного лучше соответствали условиям Биафры , чем сандхёрстское образование нигерийский офицеров (Королевская военная академия в Сандхёрсте — британское военное высшее учебное заведение, созданное в 1947 году. Прим. перев.) И сильно мотивированные игбо учились быстро, как выбирать позиции, как делать засады и поражать внушающие страх вражеские бронеавтомобили. Иногда Штайнер сам возглавлял операции своих солдат на передней линии фронта. Так он провёл операцию за линией на аэродроме Энугу, во время которой было повреждено шесть русских самолётов. Но главной его задачей были тренировки солдат и организация заданий и операций. Чтобы сократить потери среди своих лучших солдат, он настоял на собственном лазарете, поставках оружия и продовольствия, даже противотанковые мины изготавливали в собственных мастерских.
Вскоре его четвёртая бригада стала мобильной элитной частью, посылаемой в самые горячие точки. В добровольцах недостатка не было, а игбо были храбрыми воинами. Уильямс считал их лучшими солдатами Африки. Но и у них не было никаких шансов победить хорошо вооружённые массы нигерианских войск. Потери были ужасными, время обучения рекрутов пришлось сократить до одной недели. Вероятно со временем Штайнер начал терять связь с реальностью. Его бригада стала для него эдакой заменой Иностранного легиона. Он одевал солдат в такие же зелёные береты, а девизом сделал "Честь и верность". Он, безусловно, был смелым руководителем поисковой разведгруппы, но до командира бригады явно не дорос. Он окончательно выдохся. После нервного срыва произошёл неприятный разговор с генералом Оджукву, биафрианским главнокомандующим, и Штайнер должен был покинуть страну.
После возвращения в Евролу, он вновь объявился на "наёмнической" сцене, где ему стали докучать историями бывшие ветераны Конго. Он стал знаменитым, благодаря репортажам многочисленных бульварных изданий. Вскоре он начал получать новые предложения. В числе других была, например, организация освобождения Чомбе, который по-прежнему сидел в алжирской тюрьме. Однако все проекты были либо слишком сомнительными, либо не будили в нём интереса. Во время пребывания в Биафре, он вступал в контакты с христианскими гуманитарными миссиями, которым удалось привлечь его к свои делам в Южном Судане. При этом речь шла, по существу, о старой Экватории, провинции, в которой проблематика не менялась со времён Эмина Паши. Часть населения была обращена европейскими миссионерами в христианство, в остальном же, как и ранее, народ угнетался и эксплуатировался потомками мусульманских работорговцев Северного Судана.
Христианские и языческие племена юга вот уже несколько лет вели безнадёжную борьбу против превосходящих сил мусульман. При этом параллели с Нигерией были исчерпаны: в Судане не было нефти, страна была бедной, неразвитой и практически забытой мировой общественностью. В то время, как Северный Судан получил массированную помощь от Восточного блока и арабских стран, освободительное движение на юге лишь время от времени поддерживалось церковными кругами, Угандой и Израилем. Для бывшего ученика иезуитов, бывшего легионера и бывшего полковника биафрианской армии Штайнера это было именно то, что надо.
Однако ситуация в Южном Судане была ещё более катастрофической, чем ожидал Штайнер. Ни о какой повстанческой армии не было и речи, сопротивление ограничивалось несколькими независимыми друг от друга группами, которые часто поворачивали оружие и против собственных соплеменников. Учитывая эти обстоятельства, Штайнер должен был отказаться от дальнейших пограничных экспериментов. И хотя он тренировал и бойцов-партизан, однако большей частью был занят обеспечением населения посевным материалом и медикаментами, а также помощью в улаживании межплеменных конфликтов, чтобы затем сформировать структуры для ведения дальнейшей войны. Однако и тут он недалеко ушёл. Когда 11 месяцев спустя он поехал в Уганду, там его арестовали и выдали Судану, поскольку теперь угандийское правительство было заинтересовано в хороших отношениях с соседней страной. В Хартуме после долгих допросов, во время которых он получил повреждения почек и глаз, его предъявили международной прессе. С отделения Катанги, участие в конфликтах наёмников многократно осуждалось в ООН по настоянию африканских государств. И вот Штайнер стал первым белым наёмником, над которым в Африке смогли, наконец, провести открытый судебный процесс. И хотя участие в военных действиях не могло быть доказано, осенью 1971 года его приговорили к смертной казни, однако потом помиловали, заменив смерть на 20 лет тюрьмы. В связи с состоянием здоровья, он едва ли мог пережить заключение. Но поскольку вмешалось федеральное правительство, пообещав выделить средства для помощи развивающимся странам, Штайнера выпустили через три года.
После этого он был сыт войной. Он остался в Германии и стал, подобно многим другим наёмникам, писать мемуары, которые, что характерно, вышли только на французском и английском языках, так как на родине такие истории мало кого интересовали. Особенно бросается в глаза прямо-таки навязчивое восхваление товарищества, верности и любви солдат, при том что Штайнер никогда, даже на полях, не упоминает о персональной связи с кем-дибо из товарищей. Он восторженно отзывается о вышестоящих офицерах, но редко о мужестве простых легионеров. Похоже, что друзей у него никогда не было, и можно представить себе, что он был одиноким человеком.
Кроме того, в книгах он открещивается от наименования "наёмник", постоянно указывая на то, что никогда не воевал за деньги. Неоднократно он пытается подчеркнуть различие между собой и конголезскими наёмниками. Он пишет об очаровании войны, о мужественности, чести, твёрдом уставе армии и постоянно о легионе, который, похоже, был для него настоящей родиной. Теперь можно лишь спорить о том, был ли он наёмником. По- меньшей мере во всех книгах или статьях, где появляется его имя, называют его именно так. Вероятно, можно его охарактеризовать и как авантюриста или странствующего рыцаря, однако и они часто составляют львиную долю армии наёмников. Он сам дал своей книге подзаголовок "le dernier condottiere" (последний кондотьер), и признаемся, что едва ли с моральной точки зрения предводителя наёмников стоит отличать от простого пехотинца. (Кондотьеры — в Италии XIV—XVI веков руководители военных отрядов (компаний), находившихся на службе у городов-коммун и государей и состоявших в основном из иностранцев. Каждый отряд группировался вокруг кондотьера, который созывал и распускал отряд по своему усмотрению, заключал договоры (кондотты) на ведение военных операций, получал деньги и расплачивался с наёмниками. Прим. перев.)
Оригинал статьи - http://www.kriegsreisende.de
Автор - Frank Westenfelder
Источник - http://p-w-w.ru