История одного сложного решения от ветерана последней войны в Ираке
Это будет худший день в твоей жизни. Ближайшие годы ты будешь вспоминать все мельчайшие подробности с необычайной точностью. Это нездоровые воспоминания. Все твои близкие выучат наизусть твою историю. А однажды им просто надоест переживать и сочувствовать тебе. Ты поймешь, что слишком много думаешь об этом, но есть ли у тебя право все забыть?
Жарким августовским днем 2006 года ты стоишь на шатком понтонном мосту через Тигр возле деревни Аль-Дулуя. Иракское лето уже успело вымотать тебя. Но этот день станет особенным, хотя большинство из них, проведенных тобой за периметром базы, похожи как две капли воды. Ты всегда в патруле, пешком или на хамви. Вокруг всегда пальмы и убогие постройки, местные в широких одеждах, поеденных молью свитерах. По выражениям их лиц видно, что все они постоянно желают твоей смерти.
Летом в Ираке все жизнь замирает с 10 утра до 6 часов вечера. Сейчас 5 вечера и стоит жара в 50 градусов цельсия. Пекло порождает миражи, которые волнами колышутся в воздухе. Растущая в нескольких сотнях метров выше по реке роща финиковых пальм кажется плавающей под водой. Похоже, что здесь не может быть жизни. Но, благодаря реке, жизнь здесь существует и она вполне подходит для того, чтобы ее творения воевали в этом климате. Каким-то образом и ты оказался среди них.
Гражданская война в самом разгаре, и твой батальон только за эту неделю вытащил из реки восемь тел, плывущих вниз по течению.
К этому времени они раздулись наподобие лиц с сюрреалистических полотен Арчимбольдо, превратившись в странные конструкции из гнилых фруктов. Вместо глаз - испорченные калифорнийские виноградины, щеки - пропавшие сливы, распухшие баклажаны губ, рваная стервятниками плоть. Красная как помидоры кожа расползается при прикосновении. Они испускают такой смрад, который никогда не должен чувствовать человек. Но ты дышишь.Все они жертвы пыток. На коленях и локтях отметины от сверла, пальцы обрублены. Они жертвы шиитских эскадронов смерти в Самарре и Тикрите. В свое время сунниты уничтожали пленных массово, устрашая количеством казненных. Шииты же превратили террор в красноречивые послания из изуродованных тел своих жертв. Прошло шесть месяцев с тех пор, когда неизвестные мятежники повредили мечеть Аль-Аскари в Самарре. С этого дня волна мести накрыла Ирак.
Ты ненавидишь их всех, ненавидишь всех жителей. Ты видел, как умирают солдаты твоей роты, и это наполняло тебя бессильной яростью. Командир батальона убеждал тебя, что ты здесь для того, чтобы помочь иракцам. Но в душе тебе плевать на иракцев, уничтожающих свою страну. Здесь все для тебя чужое.
Твой батальон получил донесение разведки, что ожидается нападение смертника на американскую базу неподалеку в Баладе. Предполагается, что террорист проедет на машине по мосту через реку по пути из Тикрита в Балад. В результате рота получила задание охранять мост. С тех пор взвод в деле. 29 солдат на шести хамви организовали пост возле моста. Тебе очень любопытно, почему нельзя было взять для этого солдат из резерва на авиабазе Балад. Ты прожил там первый месяц, прибыв в страну. Достаточно долго для того, чтобы привыкнуть к комфорту: водопроводу, спортзалу, фаст-фуду и прачечной. А затем, конечно, весь батальон был распределен по хаотично разбросанным базам иракской армии.
Здесь уже не было ни чистой воды, ни спортзала, ни прачечной. Только участок земли, засыпанный щебенкой, обнесенный песчаными бастионами и бетонными стенами. Полно человеческого дерьма, мух, пищевых отходов, костей домашних животных, дыма от сжигаемого мусора и экскрементов, песка и жары. Вы с товарищами приспособили для жилья морские контейнеры, потому что пустые дома на базе были заброшены и забиты горами мусора. Много месяцев подряд они служили туалетом иракцам и бродячим собакам. Здесь не было кондиционера, здесь едва можно было найти тень.
Твоя рота выходит в совместный патруль с иракской армией три раза в день. Вы ходите заваленными мусорными кучами задворками и улочками деревни Аль-Дулуя, вдоль сельских дорог и рощ на окраинах Балада. Каждые десять дней взвод сменяют, и ты возвращаешься на авиабазу в Балад, чтобы помыться и постирать обмундирование. Ты начинаешь ценить простые радости жизни и считаешь дни до возвращения домой.
Ты охраняешь понтонный мост вместе с отрядом Иракской Армии и одним переводчиком. Командир батальона ясно дал понять, что сегодня никто не должен пересечь мост. Ты разместил солдат взвода на трех перекрестках возле моста. И хотя ты понимаешь, что вы здесь не единственные американцы, тебе и твоим солдатам хотелось бы иметь здесь больше людей. Они смогли перекрыть только дороги, тогда как пешие могут легко обойти эти посты вокруг.
Ты расположился на северной стороне моста, блокируя дорогу, идущую из деревни в Балад. Вокруг тебя поля с покосившимися глиняными строениями. Какие-то из них — это жилые дома, другие - сараи. Разницу можно понять, только увидев людей на плоских крышах. Равнина плоская и ты видишь в пределах нескольких сотен метров впереди. Дальше горизонт заслоняют широкие листья финиковых пальм и коричнево-желтое небо.
В пустыне возле водоемов всегда невероятная влажность. Сегодня жаркий день и ты стоишь над водой. Дует легкий ветерок и только это отличает твой пост от сауны. Да и для сауны ты слишком тепло одет. Твоя огнестойкая форма закрывает все тело от шеи до ботинок. Бронежилет весит тринадцать килограмм. У тебя семь снаряженных магазинов 5,56 и еще 210 патронов в упаковке, что все вместе весит около двенадцати килограмм. Трехкилограммовый шлем ужасно давит на голову. Едкий пот и мелкий песок окрашивают в черное твои перчатки. Они пахнут, как мокрое полотенце после спортзала, забытое летом в машине. Сейчас тебе все равно, что ты давно не мылся. Но ты понимаешь всю серьезность ситуации, когда встречаешь чистого солдата, и вы оба отшатываетесь друг от друга. Для тебя он пахнет как только что вскрытая упаковка подгузников. Тебе знаком этот запах, так как ты отец восемнадцати месячной малышки, которую ты не видел со времени твоего весеннего отпуска. Чистый солдат слишком вежлив, чтоб сказать как ты воняешь, но взгляд выдает его с головой.
Капли пота стекают от подмышек до бедер, пропитывая белье. Это щекотно, но тебе все равно. Ты привык не обращать внимание на все это неудобство постепенно: сначала в форме резервиста в колледже, затем во время подготовки в Форте Беннинг. Теперь же на тебе настоящее боевое снаряжение: гарнитура Peltor, напоминающая наушники 70-х, кевларовая защита горла и паха, наколенники и налокотники, очки, хрипящая рация. У тебя осталось всего несколько сантиметров неприкрытого тела. Сегодняшняя жара может запросто прикончить тебя. Но ты видел молодых парней обожженных взрывами, слышал приглушенные крики через слой бинтов, когда каждая секунда жизни только продлевала агонию. Так что смерть от жары не казалось такой уж страшной. В детстве ты часто восхищался рыцарями в блестящих доспехах. Возможно, ты думал, что им было также легко забраться в свои доспехи, как тебе в твою пижаму. А сейчас ты, подобно им, носил экипировку, которую каждое утро надевал по частям на посту боевого охранения, где дежурил твой взвод, деталь за деталью. Твои доспехи не блестели. Форма выцвела, серые пиксели окрасились в цвет ржавой охры, окантованные по складкам темными потеками пота.
Ты пробыл на мосту с 11 утра. Похоже, что сегодня здесь не будет никаких смертников с бомбами. Через час солнце сядет и ты услышишь приглушенный гул голосов из города и поселков. Пересидев зной, иракцы начнут управляться по хозяйству. Однако, с двух часов было уже трое гражданских, пытавшихся поодиночке пересечь мост. Твой переводчик Хасан, в черной маске, чтобы не быть опознанным как помощник американцев, махал им руками и хрипло кричал на арабском, прогоняя их с моста. Они что-то хрипло и яростно кричали ему в ответ. Маска Хасана была тоже насквозь мокрой от пота и, должно быть, ему было даже менее комфортно, чем тебе.
- Сэр, они хотят перейти, они говорят, что это важно!
- Они смогут перейти только тогда, когда отменят тревогу. До этого времени никто не перейдет мост.
Хасан перевел, но они продолжили убеждать его.
- Они говорят, что им очень нужно! - говорит Хасан
- Им всегда очень нужно. Передай им, чтобы приходили завтра - отвечаешь ты.
И это правильно.
Ты не можешь пропустить их потому, что любой из них потенциальный смертник. Можно раздеть каждого догола и ничего не найти. Но может получиться так, что как только они доберутся до твоего поста, то бомба появится будто из ниоткуда. Тогда умрешь либо ты, либо кто-то из ребят на авиабазе Балад. Взрыв может прикончить только тебя, а может захватит и еще нескольких. И это будет полностью твоей ошибкой. Может это суеверие или мистика. Но не важно как это назвать, главное ты знаешь, что будет именно так.
Недовольные люди начинаются злиться, эмоционально обращаются к тебе, но им приходится уйти ни с чем. Каждый раз одно и то же: они болеют, либо болеют их дети, либо у них есть очень важное дело на другом берегу. Иногда это мужчина и женщина, умоляющая тебя. Изможденный мужчина в длинной рубахе и красном платке с прилипшей к губам тлеющей сигаретой. Его полная жена, в черном хиджабе, с татуировками на лице, сидит на осле и, словно каркая, хрипло высказывает тебе. Бывает, что это подросток, в футбольных трусах, майке и сандалиях говорит тебе: «Почему нельзя, мистер? Почему нельзя?» И когда понимает, что не сможет убедить тебя, скрестит вызывающе руки: «Бесполезно, мистер. Пошел ты на хер!» Переводчик ругает парня и врывается между вами. Этот маленький засранец ненавидит тебя. Иракские дети не умеют скрывать свою ненависть. Им потребуется много времени, прежде чем они станут такими же искусными в лжи, как и их родители.
С приближением заката видимая часть горизонта окрашивается оранжевым. Здешний ветер и пыль могут уничтожить все на свете, даже небо здесь захвачено ими и больше уже не голубого цвета. Но закаты здесь все же красивые. Ты уверен, что в батальоне не оставят вашу роту растянутой по постам ночью. Слишком велика опасность попасть в засаду, подстрелить друг друга, либо кого-то из гражданских. День закончится, война не будет выиграна, но ты станешь ближе к возвращению домой. Нужно только дождаться, когда скроется солнце. После этого наступит и твоя очередь.
Чуть позже пяти вечера к мосту подходят иракская женщина и трое ее детей. Два мальчика около десяти лет и девочка лет пяти-шести. Женщина в черном хиджабе очень худа. Мальчишки одеты в подобие спортивных костюмов, на ногах сандалии. Они худые, но выглядят здоровыми. На девочке красное платье и потертые теннисные туфли на босу ногу. У нее черные как оливки глаза и каштановые волосы до плеч. Очень красивый ребенок. Мать тащит что-то похожее на двуспальный матрас, мальчики ей помогают. Они привязали матрас к пальмовым ветвям, соорудив что-то наподобие носилок. Девочка еще не может помогать им и поэтому просто идет следом.
Мать спрашивает, могут ли они перейти мост. Хасан переводит тебя то, что ты уже и так знаешь и ты отказываешь им. Ты ожидаешь продолжение объяснений, но женщина только пожимает плечами.
- Сегодня все мосты закрыты? - спрашивает она у Хасана и с его помощью, ты отвечаешь, что все. Она что-то бормочет в ответ, вздернув голову.
- Что с матрасом? - говоришь ты Хасану.
Женщина показывает. Он в грязных разводах, но выглядит целым.
- Она говорит, что нашла его, увидела на базаре. Его кто-то выбросил. А идут они от ее сестры из Аль-Дулуи - перевел Хасан.
Тебя всегда удивляет, когда слышишь арабское произношение привычных в обиходе американских слов. Твой командир роты и Хасан каждый по-своему тянет название Дулуя. Не удивляет и арабское «базар», которое ты произносишь как «биззаа», а Хасан как «баззер». Ты можешь посвятить остаток жизни изучению арабского, но никогда так и научишься общаться с этими людьми. Сейчас ты получаешь очередное подтверждение, что ты здесь чужой.
Ты говоришь через Хасана иракским солдатам проверить матрас. Они быстро осматривают его.
- Он украден?- спрашиваешь ты.
По-большому счету тебе нет до этого никакого дела, но все же хочется это узнать.
- Она не воровала его. Шииты бежали в Самарру бросив все: дома, мебель. Она просто взяла его.
Ты киваешь. Не потому, что веришь, а просто потому, что не хочешь больше задавать никаких вопросов. Женщина смотрит на тебя, затем идет к старой лодке метрах в тридцати от тебя. Лодка перевернута и выглядит совсем не пригодной для плавания. Она спрашивает можно ли воспользоваться лодкой для переправы.
- Конечно - отвечаешь ты, - она может попробовать, но я не думаю, что это хорошая идея.
Хасан переводит ей твои слова. Женщина отворачивается и что-то говорит мальчикам на арабском. Они идут к лодке, переворачивают ее, укладывают поперек матрас и подтаскивают лодку к воде. Женщина отвязывает пальмовые ветви от матраса и освободившимися веревками крепит его к лодке. Ты начинаешь понимать, что она рассчитывает использовать эти прутья как весла и что они слишком тонкие и хрупкие для этого.
- У нее не получится - говоришь ты Хасану, наблюдающему за этой сценой.
Трое иракских солдат на мосту подходят, чтобы посмотреть на происходящее. Они пытаются заговорить с женщиной, но она не обращает на них никакого внимания. Ты хочешь, чтобы она исчезла. Она отвлекает всех и ты опасаешься, что кто-нибудь может этим воспользоваться. Но ты также не хочешь, чтобы она попала в беду на твоих глазах.
Мать направляется к лодке и жестами загоняет в нее детей. Они напуганы и не хотят лезть. Один из них плачет. Женщина продолжает указывать им, размахивая руками. Дети забираются в лодку следом за маленькой девочкой. С момента их появления она не произнесла ни звука, просто стояла и смотрела. А когда ей сказали лезть в лодку, то она молча выполнила это.
Женщина сталкивает лодку в воду и забирается в нее. На мелководье возле берега ей удается управлять лодкой импровизированными веслами, но когда они попадают в течение, то лодка становится неуправляемой. Матрас кренит лодку и от раскачки она начинает черпать воду. Дети плачут и отчаянно черпают воду руками. Их мать ожесточенно пытается грести, но лодку продолжает сносить течением. Они где-то в тридцати метрах от твоей позиции на северном берегу и мать тоже начинает кричать.
- Что она говорит? - спрашиваешь ты у Хасана
- Она говорит, что лодка тонет.
- Да неужели? Я же говорил тебе об этом!
- Она кричит, что не может плавать, и ее дочь тоже.
Ты как-то совсем не подумал об этом. Раньше тебе встречались иракские мальчишки, купающиеся в реке, но ты никогда не видел купающихся иракских девочек. Им не позволялось раздеваться и плавать в реке, как мальчикам.
В какой-то момент показалось, что матрас поплыл. Как только лодка скрылась под водой, он оказался на плаву и все четверо вцепились в него. Мать продолжала кричать.
- Что она кричит?
- Она хочет, чтоб вы спасли их, сэр.
В это время иракцы тоже закричали, чтобы ты помог им.
- Вы, мать вашу, помогите ей! - кричишь ты.
Они отвечают, что тоже не умеют плавать.
- Сэр, я умею плавать. Я могу спасти их - говорит Хасан.
- Нет, стой тут. Ты нужен мне здесь! - отвечаешь ты.
Ты умеешь плавать, ведь мать водила тебя на тренировки по плаванию. Как-то в колледже ты даже катался на лодке с друзьями. Ты был в стельку пьян, но ловко нырял в воду с двухпалубной яхты. Ты хорошо помнишь тот летний день 2003 года, потому что ты собирался стать курсантом-резервистом, а война в Ираке только начиналась. Близкие друзья спрашивали у тебя что-то насчет возможной перспективы попасть на эту войну. На что ты сказал, что даже хочешь попасть туда, чтобы испытать себя и понять что-то важное. Ты хотел принимать сложные решения. Так ты сказал тогда.
Иракский солдат снял свой АК-47, передал его товарищу и прыгнул с моста. Мост был невысок, тем не менее солдат полностью скрылся под водой. Когда он вынырнул, то тяжело с видимым усилием поплыл к лодке, которую отнесло уже на сотню метров. Он не умел плавать и это стало очевидно. Он не добрался до лодки, начав вместо этого бить руками по воде и тонуть.
Теперь все иракцы кричали тебе. Лодка утонула. Девочка пронзительно кричала, а мальчики пытались ей помочь. Мать скрывалась под водой, на мгновение выныривала за глотком воздуха и погружалась в воду снова.
Дюжина морщинистых усатых лиц в пустынном камуфляже и круглых стальных шлемах кричит тебе по-арабски. Они размахивают руками, хватаются за головы. Хасан твердит: «Сэр, я умею плавать, я умею плавать!» Через прорези в маске видны его обезумевшие глаза. Ты должен принять решение.
Можно бросить пост и все свое снаряжение. И если повезет, то когда ты вернешься, оно будет в сохранности ждать тебя тут. Ты не можешь доверить иракцам важнейшие вещи, даже на минуту. Ты можешь доверять Хасану, но он не вооружен и не остановит никого. Если же все украдут, то ты останешься без снаряжения ценой в несколько тысяч долларов и рации. Без радиостанции с шифрованием, захватив которую, повстанцы будут слушать радиообмен всего батальона. Кроме того ты можешь попасть под обстрел и вероятно, что в результате тоже погибнут американцы. А утеря шифрованной радиостанции приведет к тому, что все закрытые каналы связи в регионе боевых действий, включая Ирак, Катар, Афганистан и Кувейт должны будут сменить шифры. И отвечать за это придется тебе. А кроме того, тонущие дети могут утопить и тебя. Повстанцы могут атаковать твоих солдат в это момент, они будут умирать и это все тоже будет твоим просчетом.
Можно позвать кого-нибудь из своих солдат на постах, продолжая при этом контролировать ситуацию. Но они в трестах метрах отсюда и пока прибегут и сориентируются в ситуации, дети утонут. Кроме того, сняв солдат с поста, ты дашь шанс проскочить смертнику на машине. А это наверняка погубит тебя и позволит врагам уничтожить мост. Бомбу могут взорвать на одном из твоих постов, что будет еще хуже. Одно дело погибнуть самому, но ты никогда не сможешь простить себе того, что стал причиной гибели своих ребят и, более того, они сами никогда не простят тебе этого.
И наконец, ты можешь остаться на посту, наблюдая, как тонущие дети превратятся в неподвижные тела, плывущие вниз по течению. В военном отношении это самое верное решение, но при этом ты позволишь этим людям погибнуть, вместо того, чтобы спасти их. Людям, которым ты по сути сам разрешил эту безрассудную переправу. Ты не будешь отвечать за это официально перед законом, но в душе ты будешь знать, что это твоя вина, как и любое твое действие в этот жаркий вечер.
Мальчики пытались спасти девочку, но у них не хватало на это сил. Младший брат устал и когда он и девочка стали цепляться за старшего, тот запаниковал. Он задыхаясь, закричал изо всех сил «sa'aduna, sa'aduna, sa'aduna". Хасан перевел: «Спасите», но тебе это и так было понятно. Другие иракские солдаты бросали автоматы и прыгали с моста, но тут же выныривали и цеплялись за понтон. Они не умели плавать и боялись утонуть, как первый солдат.
Тело женщины исчезло, но старший мальчик по-прежнему кричал и звал тебя. Его голос стал резче, плач усилился, слова начали искажаться, когда он заглатывал воду. Младший утонул, а девочка продолжала хвататься за руки старшего брата. Ее крик не был не похож ни на один звук, который тебе довелось или доведется услышать. А ты все стоишь на мосту.
Мальчик перестал кричать и на несколько секунд настала полная тишина. Затем иракские солдаты снова закричали. Ты еще несколько секунд видел красное платье девочки, потом и оно исчезло. Ты почувствовал комок в горле. Хотелось кричать, плакать, тебя тошнило. Пять минут прошло в полной тишине, без единого звука ниже по течению. Иракские солдаты высказывали все друг другу. Один из них мокрый сидел на мосту, опустив голову. Винтовка утонувшего лежала у его ног.
Глаза Хасана были красные и влажные. Нельзя было понять слезы это или всего лишь пот. Ты подумал о том, что ему нужно носить солнечные очки. Хасан достал сигарету, ты потянулся и взял себе, хотя ты не куришь.
Когда вы ждали ребенка, жена захотела рожать в воде. Она где-то вычитала, что это самый естественный способ. Но никто из вас не мог найти в Кларксвилле акушерку, готовую вам помочь. Втайне ты чувствовал облегчение. Жена показывала тебе литературу, где говорилось, что это безопасно, что ребенок будет дышать через пуповину, но отцовский инстинкт не позволял тебе смириться с мыслью, что твоя дочь проведет первые мгновения своей жизни беспомощно под водой. Армия научила тебя объективно оценивать риски, грамотно отсеивая то, что скорее всего случится и то, что может вероятно случиться. Но ты не мог бездушно рассчитывать какой процент жизни своей дочери ты готов подвергнуть опасности.
Сейчас ты видишь черную точку в кустах камыша в двухстах метрах ниже по течению. Это похоже на тело женщины и, вероятно, детей вынесет где-то неподалеку. Ты уверен в этом. Ты не докладываешь о происшедшем своему командиру роты. Все случилось менее чем за пятнадцать минут. Не будет никаких последствий по возвращению на базу сегодня ночью. Вы проведете короткое подведение итогов с парнем из разведки, съедите очередную порцию пайка. Ты доложишь об утонувшем иракском солдате, но никого из американского командования это не заинтересует. Солнце сядет, наступит относительная прохлада в 37 градусов. Так закончится очередной день.
Когда иракцы перестали кричать и ругать тебя, Хасан перевел все, что они говорили, но ты прервал его.
- Скажи им, чтоб заткнулись и занимались своим делом - скажешь ты.
Он передаст им твой приказ, но они продолжат ругаться, вскрикивая каждый раз, когда им покажется что-то качающееся на воде, в надежде что оно проявит признаки жизни.
- Натан Бредли Бети, пехотный офицер армии США с 2007 по 2014 годы.
***
Перевод Александра Карелина специально для Альманаха "Искусство Войны".
Оригинал - http://www.thedailybeast.com