Стронский переводил слова русского.
-Вам не зададут никаких вопросов. Там вы можете встретиться с другими людьми - библиотека никогда не пустует. Это будут просто другие шпионы, которые так же, как и вы заплатили за возможность несколько часов порыться на свалке истории. Вы не видите их - они не видят вас.
Офицер вёл их по коридору, из которого не было никаких других выходов вплоть до самого конца - до двери, которой коридор заканчивался. Всё вокруг напоминало о старом коммунизме - сталь, резкий свет зарешёченных фонарей, балки с заклёпками, запах краски и железа, ощущение прочности, надёжности и брутального агрессивного индустриализма.
Достав откуда-то яркую, пластмассовую клавиатуру с подсвеченными клавишами, выглядевшую здесь единственным атрибутом современности, офицер пробежался пальцами по кнопкам и дверь отворилась, издав клацающий звук.
Они вошли в новое помещение, которое наводило на мысль о госпитале. Офицер указал на коробку, заполненную свежевыглаженными зелёными хирургическими облачениями, которые им пришлось натянуть поверх своей одежды. Маска закрыла рот и ноздри, прорезиненная хирургическая шапочка скрыла волосы, затем перчатки, также прорезиненные, тонкие и обтягивающие - для работы с документами, требующими деликатного обращения. Как только они облачились в костюмы для анатомического театра, офицер провёл их дальше, в последнюю дверь, за которой они ощутили падение температуры градусов на двадцать.
Суэггеру потребовалось какое-то время, чтобы проморгаться и привыкнуть к зеленоватому тону освещения. Они оказались на металлическом балконе, ограждённом вдоль края тонкими рейками. До пола было порядка двадцати футов. В огромном помещении стояла тишина. На двух его уровнях повсюду стояли металлические полки, уровни же соединялись во многих местах стальными лестницами. Просторы помещения казались уходящими в бесконечность - или что там было позади сумерек зеленоватого света на другом его краю. Видимо, помещение занимало целиком восьмой и девятый этажи Лубянки.
Они находились в брюхе красного чудовища: исполинском пространстве, набитом простыми стальными полками, вмещавшими коробки, промаркированные и хранящие сконцентрированную массу документов из старой доброй эпохи бумаги и чернил. Сколько переворотов, сколько предательств, сколько тайных операций, сколько устранений, сколько фотографий, на которых жирные дипломаты развлекались с шлюхами, сколько убийств? Всё это надёжно хранилось здесь, так что это место было скорее не брюхом, а памятью - частью мозга, загруженного позабытой информацией, труднодоступной, погребённой глубоко за пределами вспоминаемого.
-Мехико, шестьдесят третий?- спросил русский офицер.
Суэггер кивнул.
-Пошли.
Офицер проводил их вниз по лестнице в лабиринт двухуровневых полок, свернув так много раз, что даже Гензель и Гретель потерялись бы*. То тут, то там им встречался такой же, как они, странник, проходивший в зелёном тумане и не обращавший на них внимания. Тут офицер свернул в последний раз, выведя их в проход между полками, ничем не отличавшийся от любого другого. Стронский снова принялся переводить его речь.
-Он говорит, что при служебной необходимости клерки обрабатывают запросы от СВР или армейской разведки: достают коробку, ищут дело, проверяют и доставляют запрашивающему офицеру, которому остаётся только ознакомиться с документом в комнате для чтения тут же, на девятом этаже. Но вам не будет так легко. Вы будете сами искать нужные вам папки и выискивать в них документы. Извините за пыль, плохое освещение и за то, что тут негде сесть, нет туалета и автомата с кока-колой.
Двое американцев кивнули.
-Снова правила. Никаких копий, никаких заметок, никаких фото. Всё в памяти. Возвращать всё на место. Аккуратнее, пожалуйста: не дёргайте и не сгибайте документы, обращайтесь с ними бережно. Воздайте должное возрасту и хрупкости хранящихся здесь документов всё равно как если бы вы брали интервью у пожилого человека, чьё внимание ускользает, понятно? Но при этом сами никуда не ускользайте, будьте здесь. Делайте своё дело, за которое вы заплатили. Будьте честными и усердными, и пусть ваше дело завершится успехом - чем бы оно ни было. Я вернусь за вами через четыре часа.
-Спроси его,- попросил Боб,- содержатся ли здесь документы по всем агентствам. Я имею в виду - не только документы КГБ, но и ГРУ, а также специализированных военных структур, или тут только КГБ?
Русский, выслушав, ответил.
-Он не знает. Изначально планировалось консолидировать архивы по полушариям и странам таким образом, чтобы всё хранилось вместе и доступ был бы легче, чтобы те, кому нужно что-либо узнать находили бы всё здесь. Но финансирование прекратилось задолго до завершения, так что он не уверен, добрался ли процесс консолидации до 1963 года или нет. Кроме того: здесь находятся только «агрессивные» материалы, то есть, инициативы, предпринятые героями прошлого. «Оборонительные» - то есть, контрразведывательные документы, которые касаются действий, предпринятых главным противником либо какими-то иными - содержатся на другом этаже. Это не так интересно: главным образом заметки о подозреваемых, найденные жучки, обнаруженные и казнённые предатели.
-Могу ли я попасть туда в другой раз?- спросил Суэггер.
-Обсудим это на комитете - ответил офицер и улыбнулся своей же шутке. – Всё возможно для человека с полным карманом.
-Отлично.
-Я вернусь через четыре часа,- закончил офицер. – Ни секундой больше.
Они работали стоя на коленях, как бы из уважения к материалу перед ними.
«Станция 14-Альфа» - гласила надпись на коробке. Это была нужная им коробка с записями КГБ из Мехико в том году и в том месяце. Все столпились вокруг неё, вытащенной Стронским со своего места и поставленной на пол для тщательного разбора. Тут было всё, ради чего прибыл Боб: сами документы, а в них- доказательства либо следы подчисток.
Боб нагнулся и осмотрел картонную коробку, набитую документами, связанными красной лентой, отсвечивающей отражённым светом карманного фонарика Стронского. Нагнувшись ещё ниже, он внимательно осмотрел узел на ленточке.
-Был ли он многократно развязан и снова завязан?- спросил он. Двое его коллег также присмотрелись.
-Я вижу следы от старого узла на ленточке, так что как минимум однажды узел развязывали,- сказала Рейли,- но не похоже, что узел беспокоили постоянно. Думаю, этот след остался с того времени, когда здесь был Норман Мейлер в 93м или 94м, и тогда же коробку открывали в последний раз. Они развязали ленточку, нашли и забрали доклад от людей КГБ в том месте об Освальде и отнесли его Норману в комнату для чтения.
-Кто-нибудь видит следы вмешательства после этого?
Все смотрели, как Стронский водит фонариком вокруг неаккуратного вороха бумаг. Загнутые и потрёпанные края торчали там и тут, с боков торчали углы небрежно вложенных листов. Стронский мягко провёл рукой по неровным краям кипы, словно пропуская через ладонь колосья пшеницы и облако пушистой бумажной пыли поднялось в воздух, клубясь в лучах фонарика.
-Не похоже, что сюда часто наведывались,- подытожил Суэггер. – Все согласны?
-Дай-ка сравню с другими,- сказал Стронский. Прихватив фонарик, он прошёлся по другим коробкам, изучая случайно выбираемое содержимое. Вернувшись, он сказал:- Там всё то же самое. Пыль, хаос, бумага по краям практически рассыпалась.
-Отлично,- ответил Суэггер. – Итак, что мы видим?
-Я вижу, что тут всё поделено на месяцы,- сказала Рейли. – Начнём с сентября, когда туда Освальд явился?
-Пожалуй, так будет логичнее всего.
Рейли указала на один из разделителей в картонной коробке, отмечавший приключения сентября. Весь месяц извлекли наружу с максимальной осторожностью, хотя это всё равно вызвало новые клубы пыли, в которую превращались документы или по крайней мере их края на своём пути в забвение. Три пачки были слегка отделены от более плотной массы апрельских отчётов, они-то и стали точкой начала поисков. Боб вытащил их и раскрыл.
Сперва бумаги проглядывала Кэти.
-Это отчёт Костикова* от двадцать седьмого сентября, в котором он описывает свою беседу с Освальдом. Это публиковалось Мейлером, у меня есть эта книга. Обычное дело.
-Прогляди-ка, нет ли здесь чего-нибудь, что Мейлер пропустил или не опубликовал?
-Конечно.
Кэти внимательно вчиталась и наконец ответила:
-Ничего нет.
-Что-нибудь насчёт заявлений Освальда?
-Нет. Тут чётко видна напряжённость Освальда, он пышет злостью от разочарования, что его не приветствуют как брата, но тут нет никаких особенных диалогов или заявлений.
-Ты уверена?
-Абсолютно
Суэггер не торопился соглашаться. – Но это ведь пересказ?
-Нет. Документ протокольный, а не запись с чьих-то слов.
-Ладно, понял. Давай дальше.
Он открыл следующую папку, и Кэти напала на неё.
-Это доклад Нечипоренко,* другого КГБшника, на следующий день. Тут про завершение дела: отказ Освальду в визе, его злость и недовольство.
-Пожалуйста, поищи насчёт его заявлений и хвастовства.
-Нет, ничего. Но тут вторая страница…- она читала, её глаза из-за очков сканировали текст в свете фонарика, который Стронский пытался удерживать ровно. – Это сводный доклад третьего КГБшника, наверное- их начальника, его зовут Яцков.* Освальд приходил ещё раз, в субботу двадцать восьмого, во время волейбольного матча между командами КГБ и ГРУ, там был Яцков, который и пригласил его к себе в кабинет. Освальд в этот раз был вне себя и даже достал оружие! Яцков отобрал у него револьвер, и тогда этот идиот расплакался прямо за столом. Единственное, что для него сделал Яцков - так это посоветовал обратиться за визой по обычным каналам, но отказал в обращении к кубинцам по его поводу. Тем временем вмешался Нечипоренко, Яцков вернул Освальду револьвер и вывел его из посольства. Жалкая сцена…
-И снова никаких заявлений или откровений?
-Почему это так важно?
-Я должен знать, не сказал ли он им чего-нибудь эдакого о себе, что могло бы заинтересовать Джеймса Бонда, которого я ищу.
-Револьвер разве не заинтересовал их?
-Возможно… но нет ли там специфических выражений, намёков, чего-нибудь необычного?
-Нет.
-Ладно, пусть так. Теперь мы от начала до конца проглядим всех посетителей посольства. Тут нам нужны специалисты-разведчики, но не постоянно прикомандированные к посольству, а прибывшие и убывшие в то же время, примерно за последнюю неделю сентября. КГБ, но может быть и ГРУ или просто военные. Может, даже СМЕРШ*, почему бы и нет? Может быть, существовали подразделения разведки, о которых я не знаю - связанные с ВВС, стратегическим вооружением или радиоэлектронной разведкой. Разведка плодится как грибы.
-Хорошо растут в темноте и на дерьме?- спросила Рейли.
-Ну, я хотел так сказать, но не стал. Вы готовы?
Оба кивнули.
-Михаил, держи свет. Я буду доставать по одному документу и переворачивать страницы. Кэти, ты говори, если заметишь что-то, в чём стоит покопаться.
Этим они занимались три часа, прерываясь лишь для того, чтобы размять колени, потереть уставшие глаза и разогнуть затёкшие спины. Забавного было мало, и казалось, что прошло уже шесть или девять часов вместо трёх. Наконец, Кэти вынесла свой вердикт:
-Сельскохозяйственные журналисты, дипломаты, доктора, юристы, но никто в официальных записях не помечен как офицер-организатор, агент или вербовщик. Даже издалека никто не похож на оператора-исполнителя. Может быть, русские использовали коды в своих совершенно секретных документах, так что когда я вижу «доктора Меньшава*, профессора-агронома», это должно означать «Бориса Баданова, отъявленного убийцу»? Но в этом я сомневаюсь.
-Я тоже.
Они перерыли весь сентябрь, затем октябрь и ноябрь, вплоть до убийства. Само убийство произвело тонну бумаги, потребовавшей отдельной коробки, но Суэггер не видел смысла перекапывать её, поскольку всё произошедшее после убийства смысла не имело.
-Ни следа Джеймса Бонда,- сказала Рейли. – Нет ни следа совещаний, активности, встреч - ничего, что указывало бы на вовлечённость или хотя бы осведомлённость людей, связанных с посольством насчёт событий двадцать второго ноября. Никаких признаков контакта с внешними агентами из шпионских групп, ничего касающегося «специального гостя» из Москвы.
-Не попадалось ли тебе название «Карлы Вары»?* спросил Стронский. – Это тренировочная база Спецназа и ГРУ на Чёрном море, все исполнители-убийцы проходят через это место для подтверждения своей квалификации и какое-то время находятся там.
-Нет, «Карлы Вары» не было. Ничего подобного.
-Думаю, всё же твоего президента убили красные ублюдки,- сказал Михаил. – Они подобным дерьмом по всему миру занимались.
-Если и так, то всё дело прошло мимо посольства так, что никто из бюрократов не заметил ничего особенного или необычного,- ответил Суэггер.
-Михаил,- вмешалась Кэти,- отчёты последовательно пронумерованы, я внимательно следила.
Она заметила что-то, что не бросилось в глаза Суэггеру.
-Так вот, это значит, что невозможно было убрать что-то или добавить без необходимости перепечатывать всю папку после вложения либо удаления. Но я не вижу никакой разницы в цвете или состоянии бумаги, которая говорила бы о замене документов. Кроме того, всё это напечатано на одной и той же машинке: я узнаю шрифт, там везде размыта перемычка у буквы «Н». Я так и вижу несчастную русскую девушку, которая печатала более чем по сорок страниц в день: у неё узнаваемый стиль. Два левых пальца на левой руке были слабоваты, так что буквы с того края клавиатуры везде слегка светлее. Но по понедельникам у неё были выходные, так что её заменяла менее одарённая машинистка, делавшая больше ошибок и хуже справлявшаяся с правым краем клавиатуры. Я думаю, что понедельничная замена была левшой.
-Вот это да,- сказал Суэггер. – Кэти, ты не в том бизнесе. Тебе бы разведывательным аналитиком быть.
-Я просмотрела много русских документов, много отчётов, так что привыкла к их стилю, изложению, номенклатуре и даже бюрократической культуре. С 63го года тут немногое изменилось, пусть даже изменилось всё остальное. В том, что мы проглядели, всё проникнуто духом подлинности и я не вижу ничего, что навело бы меня на мысль о подлоге с чьей-то стороны с целью скрыть визит Джеймса Бонда.
-Проклятый Джеймс Бонд,- посетовал Суэггер. – Никогда его нет рядом, когда он нужен.
На следующий день Суэггер в качестве агента Хомана увиделся с высокопоставленным спецом из криминального отдела московской полиции, который, будучи известным в международных делах московским сотрудником бюро Интерпола, свободно говорил по-английски. Они сидели в кабинете инспектора, отгороженном стеклянными стенами - необычно строгом, лишённым индивидуальности уголке управления по борьбе с организованной преступностью на третьем этаже главного здания московской полиции.
-Этот тип, Бодонский, был племянником главаря измайловской группировки, на их языке - «авторитета», также Бодонского,- рассказывал инспектор в то время как они вместе просматривали толстое дело Бодонского, в котором Суэггер увидел фотографию убитого им человека. Бодонский казался симпатичным, лихим и открытым человеком с густыми тёмными волосами и пронзительным взглядом. Наверное, к женщинам у него был особый, гангстерский подход. Первый и последний раз, когда Суэггер его видел, его лицо было разбито ударом о руль «Доджа» и напоминало арбуз, расколотый о кирпичную стену.
-Он был крутым парнем, способным на многое,- продолжал инспектор. – Если кто-то его убил, то кто бы это ни был- он также был крут в своих делах.
-Инспектор,- сказал Суэггер,- его застрелили. Это не было дракой. Пистолет всегда круче человека, пусть даже человека в машине.
-Насколько я слышал, машина летела прямо на того человека?
-Да, правда.
-Значит, если бы этот человек запаниковал и побежал, как и многие - Бодонский сбил бы его, переломав спину. Он и тут исполнял подобное. На нём пятнадцать смертей висит, потому-то его дядя и посоветовал ему пропасть из города. А ваш человек с оружием не запаниковал, а встал и грамотно отстрелялся. Браво, мои комплименты!
-Передам ему.
-Измайловская - главная среди банд в городе. Большинство подобных шаек зовут себя «братва», что значит братство. Это придаёт им налёт утончённости: что-то вроде гильдии бизнесменов, занимающихся одним делом и знающих друг друга. Но не измайловские: они попросту «банда». Их специальность - это применение насилия. Наёмные убийства, вымогательство, похищения людей - такие дела для них. Гораздо более дисциплинированные, более жестокие и пугающие, нежели братва. Количество их невелико: три-четыре сотни человек, в то время как у братвы порядка пяти тысяч бойцов. Они не евреи и не привержены ни религиозности, ни этническому принципу. Жёсткие люди, убийцы, очень опасные. Деньги за свои услуги они берут авансом и стоит это недёшево. Так что если вы хотите с финансами поиграться - то это не к ним, а вот если хотите убрать своего босса - в таком случае измайловские ваши люди.
-Каковы их связи? Банды обычно процветают там, где они связаны с властью, пусть и неформально.
-Тут только слухи, никто ничего не говорит. Из такой банды, как та, в которой был Бодонский, можно выйти только на стол в морге. Внутрь никто проникнуть не может, потому что каждый уровень внутри банды отмечается татуировкой из звёзд и драконов, и если хоть что-то окажется не так - придётся поплавать в Москве-реке, будучи прикованным за ногу к цинковому грузилу. Я скажу откровенно: в эти вещи я не могу лезть глубоко, а иначе мне тоже спину сломают в каком-нибудь переулке. Однако, ходят слухи, что они связаны с олигархами. Обычно в этой связи звучит имя Виктора Крулова.
-Я слышал это имя раньше. Думаю, у нас тоже есть олигархи.
-Пожалуй, везде находятся такие ловкие парни, которые оказываются впереди всех и загребают всю картошку. Они вырастают так, что их уже не остановишь. Так что если я пойду против олигархов - моей жене придётся нового мужа поискать.
-Позвольте спросить: поскольку у Бодонского не было личных причин сбивать нашего человека под прикрытием, это значит, что он выполнял оплачиваемую работу. Как бы вы его наняли? Вы бы из Москвы всё устроили или это можно в Нью-Йорке организовать?
-Хороший вопрос. Тут нужно подумать. Понимаете ли… у других, более крупных группировок всё сложнее. У них есть адвокаты, брокеры, рекламщики, журналисты - все на зарплате. Таким образом, подойти к ним можно по-разному, и есть много лазеек между законным и незаконным бизнесом, таким как убийство, к примеру. С измайловскими всё не так. Их немного и они узкоспециализированы, так что вам нужно точно знать к кому идти. Тут только один человек принимает решения.
-Есть ли у вас источник, который мог бы сообщить вам имя такого человека в Нью-Йорке?
-И снова я буду честен. Как долго вы намереваетесь пробыть здесь? Если хотите, я могу взять вас поучаствовать в рейде: мы проводим формальные облавы где-то раз в неделю чтобы создать видимость борьбы с братвой. Это всё ни о чём: потом все веселятся и идут пить вместе, а мы получаем определённые суммы. Вас это шокирует?
-Нет, инспектор. Я ценю вашу откровенность.
-Агент Хоман, я не хотел бы выводить себя в качестве героя, который выше всего этого. Мне тоже конверты засылают и я знаю правила. Мне известно, что я могу спросить, а о чём спрашивать не стоит. А также я знаю, какие ответы будут даны, а каких ответов дано не будет.
-Правильно ли я вас понял, что вы «спросите» насчёт того имени, которое мне нужно, но на самом деле вы не будете ждать ответа на свой вопрос? Верно ли я толкую ваш посыл?
-Я пытаюсь быть искренним и не будить в вас лишние надежды.
-Не проблема. Поступайте как знаете: в конце концов, вы тут живёте, а я - нет.
-Вот что я могу вам сказать. Вы говорили о двух убийствах: одном в Балтиморе и одном - в Далласе. За известного человека с высокой репутацией Бодонский запросил бы много денег, и ещё плюс расходы. Думаю, никак не менее пятидесяти тысяч долларов за одного и со скидкой - за второго: двадцать пять тысяч, если они работали с Бодонским раньше. Это немалые деньги. Кто бы их ни заплатил - у него хватает денег и он может их спокойно тратить, кроме того у него есть очень непростые связи. Это не мелкая сошка. Тут не такой расклад, который организуется, если нужно отпинать неверного мужа, придавить должника или вытрясти из владельца магазинчика повышение ежемесячной отстёжки. Это квалифицированная работа для кого-то из верхушки: для другого босса, крупного должника, хорошо охраняемого политика.
-Вы очень помогли мне, инспектор.
-Хотел бы я оказаться более полезным, агент Хоман. Поздравьте стрелка от меня. Таких людей - один на миллион.
-Так и сделаю,- заверил Боб.
* немецкая сказка, записанная братьями Гримм. Повествует об оставленных в лесу детях – Гансе и Грете, бросавших камешки и хлебные крошки, чтобы вернуться назад
* Валерий Владимирович Костиков – реально существовавший сотрудник посольства СССР в Мехико, общавшийся с Ли Харви Освальдом и впоследствии с Норманом Мейером. Согласно данным ЦРУ был закреплён за 13м отделом Первого главного управления КГБ в качестве исполнителя.
* Олег Максимович Нечипоренко, реально существовавший резидент КГБ по контрразведывательной линии при посольстве СССР в Мехико, общавшийся с Ли Харви Освальдом.
* Павел Антонович Яцков, реально существовавший сотрудник посольства СССР в Мехико, общавшийся с Ли Харви Освальдом.
* «Смерть шпионам», советская военная контрразведывательная организация, существовавшая с 1943 по 1946 год. На момент убийства Кеннеди давно расформирована.
* в оригинале именно так, «Menshav»
* Хантер почему-то разместил чешский геотермальный курорт Karlovy Vary на советском черноморском побережье.
***